Анастасия Вихарева - Тайны гор, которых не было на карте...

Дьявол, как всегда, полушутя выдавал вполне обоснованную сводку, когда речь заходила о погоде и предстоящих морозных месяцах, которые застанут их как раз там, где морозы, должно быть, самые суровые.

— Если верить ветеропрогнозам, полная зима наступит на четвертой горе, и будет крепчать до девятой, потом резкое похолодание сменится резким потеплением, и лето наступит буквально за неделю…

Манька и Борзеевич без Дьявола знали, что так оно и должно быть, потому что иначе быть не могло.

Через пропасти поначалу не готовили пути, их перелетали. Впрочем, они были не широкие, и больше похожие на ущелья и каньоны. Но один раз Манька не подумала как следует и ступила на пустое место посередине — и полетела вниз. Чудом успела подумать еще раз, оказавшись на маленькой площадке, едва хватившей, чтобы поставить ногу. После этого она поняла, о пропасти думать не надо, надо занять свою голову мыслями тем местом, где стоит Дьявол. Но на всякий случай, когда лететь надо было выше, пользовались веревкой и стрелой, как обычно.

Спустились со второй горы за день и за пять дней поднялись на третью вершину.

И вдруг Манька поняла, что летать больше не получается. То ли воздуха не хватало, то ли еще что, а только ступит, и опять на том же месте, или чуть дальше, не дотягивая до половины пути, которую умела преодолеть раньше, и то провалится куда-нибудь, то попадет в место, откуда выбираться ей приходилось полдня, а то и больше. Все чаще попадались места, где льды двигались, как река, вздыбливаясь нагромождением торосов, разверзаясь, как широкие пропасти. Взбираясь на третью вершину, она однажды, воспользовавшись крыльями, опустилась ниже на один день. Чем выше в горы, тем труднее давались ей полеты. В низ еще как-то, а вверх — никак!

— Сачкам в этих горах не место, — Дьявол почесал затылок, задумавшись где-то в уме. — Может, что-то еще осталось от благотворительных вампиров? Странно, крылья же пространственные — мои не застревают…

Борзеевич с удовольствием помянул про душу и лыжи, которые болтались у него за спиной без дела. Манька на лыжи встала неохотно. Дьявол торопил, но на этот раз торопил по расстоянию, которое должны были пройти, не занимаясь с ними, или занимаясь, но во время подъемов, а ей, пока зима еще не наступила, хотелось рассмотреть горы, полазить по ним, испытать себя в знании горном. Она и книжку специальную заказала у Борзеевича. Железа на ней больше не было, и она не уставала, как при первом прохождении. В теплой одежде, сытая и опытная, она еще больше влюблялась в горы, почему-то сравнивая их с собой. И каждый раз, когда она замирала, созерцая вечный покой и тишину и застывшие каменные изваяния, Дьявол приводил ее в чувство:

— Опять? Я же сказал, мы или умрем тут, или пробежим горы, как ветер. Ох, что-то сон мне нынче дурной сниться…

И Манька, с ворчанием, догоняла Борзеевича и поторапливала его.

— Мы, Маня, налегке, но силушка у меня нынче не такая как у тебя! — Борзеевич недовольно оборачивался и тоже ворчал, будто он все еще на занятиях, а не в боевых условиях. — Я поучитель, а не паучок…

Манька в принципе была с ним согласна. Она не понимала Дьявола — куда он их торопит? Даже если вампиры заметят ключ, вряд ли им придет в голову гнаться за ней. Пока найдут, пока обоснуют, пока посчитают и соберутся, пока переберутся через три вершины, на которые они их уже обогнали. Года им будет мало, чтобы залезть в эти горы. У вампиров на все был один ответ: "приходите завтра, мы подумаем!" — если это не касалось их личного имущества.

И потом, дураки они, чтобы под зиму в горы лезть?

Через пятнадцать дней уже поднимались на четвертую вершину, оставив уютную пещеру, в которой останавливались в прошлый раз, отращивая стрелы для подъема. Там, где росли стрелы, поднялись во множестве маленькие неприметные неугасимые деревца, разрастаясь в сторону озера и в сторону разрезающих долину сопок. С высоты казалось, что внизу расстелили желто-бардовый ковер. Место было красивое, особенно водопад, который с шумом падал по крутому склону в обрамлении зеленых мхов и папоротников. Крупных животных в низине почти не было, видимо стада паслись за сопками или за озером, зато зайцы и белки сновали между ног. Несколько раз заметили животных северных, например, белую сову и белых песцов. Не иначе низина между двумя горными хребтами тянулась до самых северных морей.

В прошлый раз здесь было все под снегом, а сейчас снег начинался чуть выше середины горы. Без снега по ступеням поднимались быстрее, ноги не скользили, и не сползали руки. Наверное, это было последнее летне-осеннее видение — дальше низин таких не было. После четвертой горы западные склоны опускался вниз ненамного, но шириной были на полусотню километров, пересекаемые ущельями, каньонами, нагромождениями острых, как пики, скал, напоминавших застывших монахов в балахонах. Там уже нет-нет, да и поднималась из земли лава, выплескиваясь из недр и как реки стекая с гор, черных от пепла и копоти. Низину с дикой и суровой красотой в подножии четвертой горы покидали неохотно. Наверное, это тоже был заповедник, но располагался он не на их пути, а чудь дальше, и застали они лишь его границу. Маньке нравилось слушать молчание гор, впитывать краски — и справедливо, если бы задержались ненадолго.

Она недовольно поморщилась, услышав, как Дьявол, сидя на оттаявшей ступеньке, выговаривает обоим за допущенную при подъеме ошибку. На этот раз она лишь улыбнулась ему. Все же не зря он тратил стрелы, втыкая их в камень: голая от снега неказистая лестница просматривалась почти до самой вершины.

"Если так дело пойдет, через два месяца будем дома!" — подумала Манька гордая сама за себя. Еще бы — альпинист из нее вышел, что надо! Она с удивлением смотрела на лестницу: странно, в прошлый раз вроде бы лестница не была такой частой и глубокой, часть ее была под снегом, и до земли было просто не добраться, а теперь она вилась, как лента, приятно радуя глаз. Не мог Дьявол не знать, что они вернуться, а если знал, подсказал бы — неужто не помогли бы?!

Борзеевич меньше всего думал о гордости — отрабатывали прием: подъем в гору самоподтягиванием, используя четыре колюще-режущих предмета — две стрелы, дьявольский нож и меч, и веревку. Борзеевич шел первым и должен был закрепиться и приготовить место, где остановится идущая следом Манька. Она поднимала конец веревки, закрепляла на стреле и отправляла ее вверх, чтобы уже Борзеевич мог подняться дальше, отыскивая место для следующего рывка. И тогда она подбирала за ним стрелу, которая держала начало веревки и колышки, на которых он стоял… Ступени были рядом, но Дьявол как всегда выбирал трудновыполнимые подъемы.

"Перебирает!" — подумала Манька, но без раздражения.