Джеймс Клеменс - И пала тьма

— И что они собираются с тобой делать?

— Как обычно: повесят, удушат или посадят на кол.

Он перечислил три общепринятых наказания, которые грозили тому паломнику, который не завершил путешествия и попытался осесть на чужбине.

— Думаю, что выберу виселицу. Удушение тянется слишком долго, а что до кола, то я предпочитаю, чтобы мне ничего не совали в задний проход. — Роггер неуютно поежился. — У меня есть еще пара дней поразмыслить. Сейчас все заняты с Мирин — хотят убедиться, действительно ли она мертва.

Тилар вскинулся.

— Неужели есть надежда?

— Надежда существует для богатых. А нам достается только дерьмо. И кстати говоря… — Роггер поднялся и направился к ведру, что исполняло в камере роль отхожего места.

День подходил к концу, сосед по камере храпел на полу, а Тилар все обдумывал его рассказ. Вдруг Мирин еще жива? Если так, то она очистит его имя, восстановит честь — хотя бы ту малую толику, что от нее осталась. Но в глубине души он знал, что надежды напрасны. Он видел, как погасли ее глаза.

В промозглом коридоре подземелья раздалось эхо голосов. Сначала стражники спорили, а чуть позже раздался топот ног. Шаги приближались к камере, и Тилар заранее поднялся, в то время как Роггер продолжал похрапывать в углу.

За забранным решеткой окошком появились неразличимые в полумраке лица.

— Открывай! — приказал знакомый голос.

Со скрежетом отодвинулся засов, и дверь распахнулась. На пороге выросла закутанная в плащ фигура.

— Перрил, — произнес Тилар. Он выпрямился во весь рост, несмотря на отсутствие одежды и покрывающую его грязь.

Даже после того как богиня излечила его сгорбленную спину, он возвышался над бывшим учеником не более чем на палец. Тилар скрестил руки на груди — не ради показной непокорности, но чтобы скрыть чернеющий отпечаток ладони Мирин.

При виде его Перрил прищурил глаза и повернулся к тюремщику:

— Я же приказал позаботиться о заключенном!

— Мы так и сделали, сир рыцарь. Мы его и пальцем не тронули.

Юный рыцарь указал на Тилара, хотя его глаза не отрывались от стражника.

— Дай ему свою рубашку и штаны.

— Сир!

— Ты осмеливаешься ослушаться приказа рыцаря?

Рука Перрила легла на венчающий рукоять меча бриллиант, который замерцал в неярком свете факела.

— Нет, сир… Сию минуту, сир!

Тюремщик торопливо разделся до белья и передал верхнюю одежду Тилару.

Тот поморщился, натягивая короткую, пропитанную потом куртку. Но от прикосновения ткани к коже ему сразу стало лучше.

Перрил взмахом руки отослал стражника и подождал, пока тот уйдет. Роггер проворчал что-то, но затем перевалился на другой бок и снова захрапел.

Как только они с Тиларом остались наедине, юный рыцарь стянул с взволнованного лица масклин. Он оглядел бывшего наставника с ног до головы, блеск Милости ярко сиял в его глазах.

Тилар опять скрестил руки на груди:

— Я слышал, что тело Мирин держат под наблюдением.

Перрил кивнул и начал расхаживать по камере, то скрываясь, то появляясь из теней, — таким образом плащ откликался на возбуждение хозяина.

— Семь дней. Оно заканчивается сегодня ночью, когда малая луна соприкоснется с большой.

— И надежды на возрождение нет.

Перрил покачал головой:

— Ее сердце пропало. Лучшие алхимики взяли на пробу оставшиеся в теле жидкости, и ни в одном из гуморов не нашлось ни следа Милости. Она пуста, как всякий обычный человек. Разложение тоже не обошло ее стороной, и тело ужасно раздулось.

— Значит, она действительно мертва.

Перрил перестал мерить шагами камеру и уставился на Тилара:

— Твой рассказ о наделенном темными Милостями чудовище… Это правда?

— Да, но мне не на чем поклясться, если не считать немытого тела.

— Излеченного тела. — В голосе юноши скользнула неуверенность.

— Излеченного и помеченного. — Тилар распахнул на груди куртку, чтобы стал виден отпечаток ладони. — Это не проклятие. Мирин осенила меня благодатью; зачем — известно лишь ей одной.

— Но почему? — Перрил возобновил расхаживание. — Это совершенно невозможно!

— А убить бога возможно?

Тилар прочел в глазах друга смятение. За четыре тысячи лет, со времен Размежевания, не умирал ни один из великой сотни богов. Каждый ребенок знал историю Мириллии, знал о безумии и разрушениях, что последовали за приходом богов. Темные времена длились триста лет, пока Чризм не избрал себе Первое царство и не пролил на него свои Милости, ради восстановления порядка разделив собственное могущество. Его примеру последовали другие боги: они оседали по всему миру и осеняли земли благодатью.

Так возникли Девять земель.

За царствами богов лежали окраинные земли, где царили дикость и беспорядок, где скитались боги-бродяги, такие же неуправляемые, как и их подданные. Порой оттуда доходили слухи о смерти этих богов.

Но до сих пор никто из великой сотни не умирал.

Перрил тяжелым взглядом уставился в одинокое зарешеченное окошко. Быстро приближалась ночь.

— Тебя осудили заранее. На улицах только и раздается «богоубийца». Лишь мой плащ пока спасает тебя от виселицы или чего похуже.

— Благодарю тебя.

Юноша повернулся к Тилару:

— Но моей защиты хватит ненадолго. Плащ одного рыцаря не так уж и плотен. С заходом солнца я сяду на флиппер и отправлюсь в Ташижан, буду просить орден заступиться за тебя.

— Ты только зря потратишь Милость, — ощерился Тилар. — Орден терпеть не может павших рыцарей, а меня особенно.

— Я знаю о твоем преступлении. Ты якобы продавал на сером рынке репистолы и набивал карманы золотыми марчами. Но это наглая ложь.

Тилар покачал головой:

— Обвинение было справедливо.

Перрил часто замигал и снова стал похожим на удивленного мальчишку.

— Что? Как?..

— У меня имелись на это причины. Но я не убивал семейство сапожника на улице Эфирных Ягод.

— Там нашли твой меч.

Тилар развернулся к ученику:

— Я похож на детоубийцу не больше, чем на убийцу бога!

— Я бы согласился, но и в роли спекулянта я тебя тоже не могу представить!

Тилар отвернулся. Одной торговли было достаточно, чтобы отобрать у него Милости и выгнать из ордена. Но обвинение в убийстве принесло ему еще более тяжкое наказание: пытку на колесе и продажу в рабство.

— Каста серых торговцев в Аккабаке знала, что я собираюсь их разоблачить, и нашла способ обвинить меня в убийстве. — Он бросил взгляд на Перрила.

— Ты утверждал это и перед судьями, но мастера истины сказали, что ты лжешь.

Тилар опустил голову.

— И не только они, — шепотом продолжал юноша. — Катрин…

Бывший рыцарь резким движением отвернулся к стене.

— Не произноси это имя в моем присутствии, Перрил.