Александр Абердин - Кир Торсен против двенадцати лордов тьмы

– Кто, ты или я?

Я коротко ответил:

– Ты.

– Но он же тогда. – Полуфразой предупредил меня Тетюр о том, что в том случае, если вырубаловкой воспользуется он, Кир сможет всё слышать и я подтвердил свой выбор.

– Именно этого я и хочу, Тетёха. Поставь на двенадцать часов и не тяни.

За каких-то десять минут Кирюха отделал своих врагов так, что на них было просто страшно смотреть. Они были все изрезаны его мечом и избиты так, что у многих опухли морды, но моя магия держала их в форме и потому никто не свалился на каменную арену без сил раньше времени. Одни вопили от боли, другие от ужаса, но никто не взывал к Богу, чтобы Господь избавил их от страданий. Скорее наоборот, они всё ещё питали надежду убить рыцаря самого Мастера Миров и тут я им мог только посочувствовать, этого не удалось сделать нескольким десяткам миллионов куда более опасных врагов до сего дня и вряд ли такое произойдёт в будущем.

В какой-то момент Кир, в очередной раз разбросав своих врагов, оказался спиной к нам. Тетюр быстро достал точно такой же золотой пистолетик какой был и у меня, выставил время действия пыльцы забвения на двенадцать часов и громко крикнул:

– Кир, сзади!

Наш доверчивый командир обернулся, но вместо врага увидел у себя перед носом облачко золотой пыльцы, которое немедленно отправило его в нирвану, отключив ему все органы чувств, кроме слуха. Немного постояв, он рухнул, упав лицом на камень, но это никак не могло ему повредить, как не могли повредить ему все мечи, кистени и булавы всех его противников. Полковник тут же вцепился в глотку Тетюра и истошно заорал:

– Мерзавец, что ты наделал!

Полковника поспешил успокоить Атилла, прорычав:

– Бобби, успокойся, так надо. Эти ребята знают, что делают.

– Это точно. – Сказал я и выхватил из кармана свои совершенно особые, миниатюрные, красные пистолеты.

Эти пистолеты я сам изготовил из того металла, которым щедро снабдил меня мастер Аботан. Однако, не это было главное, а те пули шестимиллиметрового калибра, которые я изготавливал уже совершенно особым способом. Вскочив из-за стола, я принялся методично, как в тире, расстреливать негодяев, которые пытались изрубить Кира в капусту. Каждый мой выстрел попадал точно в цель, в руку или ногу этих ублюдков и тотчас в действие вступала моя магия, которая в считанные секунды ломала и дробила им кости, разрывала мышцы и причиняла при этом просто чудовищную боль, но в то же время не убивала и не давала потерять сознание. Котловина тотчас наполнилась истошными воплями, от которых чуть не оглох даже Атилла. Через несколько минут все четырнадцать садистов валялись вокруг Кира и корчились в жутких мучениях.

Не спеша я подошел к Киру, поднял его и перенёс к столу, где посадил на стул, после чего вернулся к своим жертвам и стал пинать их, что было сил. Это, разумеется, только добавило им мучений, но главное их ждало впереди. Наконец-то у Роберта Мастерсона появилась возможность хоть немного выместить свой гнев на Чаке Джонсоне. Он подбежал к нему, схватил за плечи и рывком поднял на ноги. Нанося ему по роже слева направо своим здоровенным кулачищем тяжеленные удары, он громко приговаривал:

– Грязная тварь, подонок, убийца.

Капитан из последних сил выпрямился, глумливо расхохотался ему в лицо и хриплым голосом произнёс:

– Я жалею только об одном, полковник, что мы с ребятами не пустили по кругу твоих девок и не позабавились с ними.

Этим, скорее всего, он хотел добиться только одного, чтобы Роберт убил его поскорее, но не учёл того, что мои пули были магическими и я отлил их из того же самого металла, которым пользовались на Сковородке иксины, чтобы изготавливать из него различный пыточный инвентарь. Иксиний делал их жертвы очень восприимчивыми к боли и страданиям, но при этом моя магия лишала их возможности издохнуть. Полковник Мастерсон этого не знал, а потому так врезал Чаку, что тот заорал от дикой боли благим матом. Мне уже надоели его бессмысленные размахивания кулаками и я, перехватив руку полковника, насмешливым голосом сказал:

– Роберт, хватит заниматься ерундой. Их теперь уже ничем не убьёшь и даже в том случае, если они попадут в пасть Атиллы, они всё равно останутся живы. Такова магия мастера Аботана, верховного судьи сил Зла, которую я применил к ним.

Атилла воспринял мои слова, как приказ к действию, поспешил уменьшиться в размерах до очень крупного тираннозавра, после чего накинулся на бывших коммандос. Те к тому времени уже немного пришли в себя. Их кости рук и ног стали быстро срастаться, но будучи превращёнными в щепу, срастались под самыми немыслимыми углами. Даже черепа и те были деформированы, но эта уродливая братия, тем не менее, получила возможность передвигаться и бросилась врассыпную, правда, медленно и очень неуклюже, зато с такими истошными воплями, что я чуть было не оглох. В пылу энтузиазма Атилла сначала прошелся по ним своей глоткой-огнемётом, а уже потом принялся пробовать на зуб. Полковник был сначала поражен увиденным до полного онемения, но потом всё же спросил меня:

– Зачем ты сделал это, мастер Козмо?

– Вот и меня очень интересует, Кузьмич, что ты собираешься делать дальше? – Поинтересовался вслед за Робертом Тетюр – И вообще, что это за место такое, эта твоя Сковородка. Про неё даже в на Террасной горе народ говорит только шепотом, да, ещё и с оглядкой. Это что, Освенцим для всяческих уродов, обитающих в базовых мирах?

Я помотал головой и ответил:

– Хуже, Тетюр, гораздо хуже. В Освенциме был хотя бы крематорий, через который узники могли выйти на свободу в виде дыма, а на Сковородке, как и в огненном брюхе Тартаботана, такого удовольствия им никто не предоставит. Правда, мастер Аботан говорит, что после нескольких тысяч лет мучений тем из них, души которых хоть немного очистятся, будет дарована смерть и они, наконец, отправятся в миры пробирочников, чтобы продолжить свой жизненный путь. – Видя, что Атилле понравилась новая жвачка, я громко крикнул – Эй, ты, крокодил, хватит дурью маяться, мне нужно закончить свою работу. Выплёвывай этих уродов. Они всё равно невкусные.

Дракон послушно выплюнул парочку изуродованных до неузнаваемости тел, уменьшился в несколько раз и подошел ко мне. По его глазам и радостному оскалу было видно, что он остался доволен. Выйдя на середину арены, я принялся извлекать нужные мне инструменты и прочий реквизит. Для начала я достал низкую треногу с магической горелкой и большой котёл, отлитый из кроваво-красного иксиния, магического металла, секрет изготовления которого знал только мастер Аботан. Затем наступила очередь кривого ножа из того же металла и ещё одного инструмента похожего на круглую ложку с разрезом, доходящим до середины. Теперь мне оставалось поставить котёл на огонь и наполнить его кое-какими ингредиентами, что могло кое-кому показаться неэстетичным и потому я сказал: