Валерий Железнов - Ошибка Архагора

Стеналь стоял на баке и наблюдал за подходящей ладьёй. На ней находилось двенадцать воинов, с одним командиром и шесть лодейщиков. Трап спустили с правого борта, но таможенники не спешили подниматься. Ладья медленно обошла вокруг "Белого лебедя", командир внимательно разглядывал незнакомый корабль. Не найдя ничего подозрительного, он дал команду подниматься на борт для досмотра. Воины поднимались по одному и выстраивались вдоль борта, последним поднялся командир таможенников. Был он уже немолод, с седой подстриженной бородой. Немного ниже своих подчинённых, но выглядел внушительно и грозно в полном воинском снаряжении. Безошибочно определив капитана, он обратился к нему:

— Я, сотник таможенной заставы Шуба Сурков. Повелением князя моего, Путилы Сарая, обязан провесть досмотр сего судна.

— Добро пожаловать на борт, господин сотник, — приветствовал его капитан с лёгким поклоном, — я и мой экипаж всячески будем содействовать Вам в исполнении Вашего служебного долга.

— Ответьте, капитан, нет ли на борту тяжко больных заразными болезнями, не имеется ли оружия больше, чем положено для защиты от морского пирата?

— Нет, не имею, господин сотник.

— Откуда, куда и с какой целью следует ваше судно?

— Следуем из Муравана в верховья реки Великой для закупки у местного населения мехового товара, — отвечал капитан, и отступив от протокола, добавил, — уж больно меха северные хороши, и намного дешевле, чем в Мураване.

— Какой товар везёте?

— Трюмы пусты, всё уже продали в Мураване, а на вырученные деньги думаю закупить хороший товар.

При упоминании Муравана в глазах сотника читалась неприязнь, но вида он старался не показывать. Купцы — люди свободные, торгуют где им выгодней. Далее следовали обычные вопросы и стандартные ответы. Потом Шуба осмотрел судовые бумаги и велел воинам начать досмотр судна. Воины разделились на две группы и начали осмотр с бака и кормы навстречу друг другу. Судно небольшое и досмотр закончился быстро. Сотник удовлетворённо поставил свою подпись и приложил печать на подорожном листе, передав его капитану.

— Необычный у тебя корабль, капитан, я таких ещё никогда не видывал. Красивый да ладный, хорош, видать, на ходу, — перейдя на неофициальный тон, сказал сотник.

— Да, этот корабль построили в далёкой стране по моему проекту. Таких больше нет.

— Ишь ты! Молод ты, капитан, а умён видать. Вижу не из Славов ты, откуда нашу речь знаешь так хорошо?

— Мальчишкой служил купцам и бывал в ваших краях, вот и выучился. Да я много языков знаю, наградил бог даром.

— Ну, что ж, добрым людям мы завсегда рады. До самого Барашника вас никто не остановит. Платите пошлину и торгуйте. Удачи тебе, капитан!

Сотник спустился на ладью и вслед за ним последовали двенадцать воинов. Ладья отчалила и растворилась в зелени зарослей.

— "Поднять якорь"!

Вновь "Белый лебедь" расправил свои крылья над водной гладью Великой. Попутный ветерок вновь надувает выбеленные морем паруса. Снова, как бывало, у руля стоит кормщик Ратмир Борятинович. И опять рядом с ним Железный Таракан. Только уже не ладья Ратмира рассекает носом речные волны, а стройный парусник капитана Стеналя уверенно бежит против неспешного течения широкой реки. Убелённый сединами кормщик уверенно ведёт чужой корабль знакомым руслом.

— Это правильно, парень, что ты рассказал мне всё. Иначе я не согласился бы вести твой кораблик, — продолжая разговор с капитаном, сказал Ратмир.

— Потому и искал я именно тебя, — ответил капитан, — дело наше такое, что без доверия нам никак нельзя. Ты человек опытный, много повидал, знаешь людей, с тобой лукавить ни к чему.

— Правильно рассудил. Я ещё тогда приметил твою рассудительность. Умён не по-годам. Я ведь сразу понял — не торговец ты. А зачем идёшь на север, за каким таким товаром?

— Ну, поучиться ещё есть чему, — скромно заметил Стеналь, — а вот скажи мне откуда ты узнал о наследнице? Ведь даже я об этом узнал только недавно. Мне просто было поручено забрать оттуда девушку по имени Ясна, и доставить куда надо. А то, что она и есть, якобы, умершая при родах царевна, я не знал.

— Так ведь жена моя, Молодила, рассказала по великому секрету, да и то только когда мы в Барашнике обосновались. Боялась она, что Антиоху станет известно о живой царевне, и псы его цепные изведут сироту, чтобы никто не мог потребовать у него корону.

— А ей откуда известна тайна эта?

— Так опять же она и увозила новорожденную царевну в тот северный монастырь на моей лодье. Так мы и познакомились.

— Вот как?! — Удивился молодой человек. — А зачем младенца увозить из родного дома? Неужели уже тогда грозила ей опасность?

— Да какая там опасность! Просто царь Всеволод умом тронулся. Царица, вишь, рожала тяжело, и случилась с ней хворь душевная — память потеряла. Вот он с горя великого и выместил гнев свой на дочери. А чем, скажи на милость, невинное дитя виновато? Вот то-то и оно!

— Так неужели отец сослал на верную погибель собственную дочь? — Вновь удивлялся капитан, и поймал себя на мысли о юнге чёрного корабля, которого отец продал как вещь.

— Я же говорю, умом повредился, — объяснял Ратмир, и грустно добавил, — эх, да что тут удивляться, и не такие злодеяния в мире сотворяются.

— Но выходит, что своим безумием он спас ей жизнь? Ведь что получается? Если бы она осталась с родителями, то погибла бы вместе со всей царской семьёй от рук антиоховых убийц, — сделал вывод жрец.

Но тут он лукавил. Ему теперь доподлинно было известно; останься Ясна во дворце, похитили бы её, а не Светозару. Она бы взошла на трон Верховной жрицы, и не вернулся бы он теперь в Славию. Сейчас же он помогал Архагору исправить, совершённую когда-то, ошибку. Ему больно было видеть страшные последствия той роковой ошибки, и всё же он рад был вернуться сюда. Кто знает, быть может, его миссия принесёт какую-нибудь пользу и этому многострадальному народу, в бедах которого был повинен и он. Но признаваться в том Ратмиру он не решился. Реакция старого кормщика могла быть непредсказуема.

Ратмир многозначительно хмыкнул, но ничего не ответил. Он устремил взгляд к очередному изгибу русла, и держал паузу. Создавалось впечатление, что он знает что-то или догадывается, но не желает развивать эту скользкую тему.

Первым нарушил молчание капитан:

— Но ведь всё-таки прознали ищейки Антиоха, и теперь ей грозит опасность.

— Да, видно, прознали. Антиох в тайном приказе дураков не держит. Не зря свой хлеб едят, собаки! А может старец их на след навёл. Как бы не опоздать.

— Постой, какой старец, расскажи?

— Молодила моя недавно призналась мне со страху, что проговорилась. Как-то на базаре разговорился с ней старец один. Оборванный странник, седой совсем, в долгом разговоре незаметно выведал у неё тайну сию. Она и сама не могла понять, как же это так получилось. Будто говорили совсем о другом, а подишь ты, всё ему и разболтала. Потом когда опомнилась, испугалась, а старика и след простыл. Пару дней она корила себя втихую, а потом не выдержала и призналась мне. Слезьми заливалась, будто по покойнику. Она ведь, глупая, подумала, что это один из антиоховых сыщиков был, не за себя испугалась, а за царевну спрятанную.