Елена Костромина - Трафарет вечности

— Почему сразу котенка? — рассудительно заметил Федор.

— Потому что у меня от него уже есть четверо котят. Уже взрослые. Два года будет в следующем месяце.

Маал надела чулки и, вдруг, встав на колени, подползла к Федору и обняла его за ноги:

— Пожалуйста! Не говорите ничего Отцу!

Федор резко нагнулся и поднял рыдающую женщину на ноги:

— Что я не должен говорить отцу!?

— Я его обманула… — она снова попыталась снова опуститься на колени, но Федор был начеку и не позволил ей этого, крепко схватив ее за предплечья.

— Что ты ему сказала?

Маал зажмурилась и втянула голову в плечи.

— Он не потерпит такого позора… Он их убьет…

— Кто убьет, какой позор?

— Я сказала, что Вы подарили меня Коле… потому, что…

Федор вздохнул и обнял Маал, она положила голову ему на плечо и прижалась к нему всем телом.

— Глупая кошка! Ты любишь его?

Маал покивала Федору в плечо.

— Вот и хорошо. Ну, я же познакомил вас с Колей. Хорошо, я тебя подарил…. А как я тебя подарил-то, я что, твой отец?

— Отец… Он был рад, что Вы проявили ко мне такой интерес… У него двадцать дочерей только от моей матери…

— Дурочка! Поехали к Николаю!

В особняке у Николая было все готово для парадной встречи гостей. Николай выскочил на крыльцо и, подбежав к машине, помог Александре выйти.

— Здравствуйте, Федор Михайлович! Очень рад вас видеть!

— Я тоже, Николай Егорович, — Федор вышел из автомобиля.

Николай провел Федора в гостиную с большим панорамным окном и увел жену. Через несколько минут появился вновь.

— Федор Михайлович! Я очень рад, что Вы…

— Коль, успокойся. Мы не в Смольном на церемонии.

— Извини, Федь. Я уже совсем ничего не понимаю, с кем говорю, о чем… Пошли к столу.

За столом некоторое время молчали, отдавая дань искусству поваров. Затем Николай сказал:

— Федь, ты не представляешь, как я измучился. Я ее люблю, я все для нее сделаю!

Федор пожал плечами:

— Мы все так легко бросаемся словами…. Все… Что такое все? Принять ее, такой как она есть, ты сможешь?

— А какая она?! Что с ней? — Николай привстал на стуле, — Ей кто-то угрожал? Ты только скажи, я…

— Успокойся ты, сядь! — досадливо махнул рукой Федор на бизнесмена, — Как мне сказать это, что бы ты понял…

— Да уж не дурак я! Пойму, как-нибудь!

— Ты в сказки веришь?

— Про тебя кое-что слышал, — кивнул головой Акимов.

— Да при чем тут я? — поморщился Федор, — В сказки…

— Какие, Федь, сказки, когда я своей башке уже не верю. Вот ты, видел говорящих крыс?

Федор приподнял бровь.

— А я вот видел! И был я в тот день трезвый, как стекло!

Федор изящным жестом отмел говорящих крыс, как предмет недостойный. Затем, помолчав для акцента на своих словах, спросил:

— Ты веришь в совершенную любовь?

— Это что за хрень такая? — Николай безнадежно махнул рукой, — Два года назад я вообще ни в какую не верил… А вот ее люблю! И ты не поверишь, она меня — тоже.

— Почему не поверю? Она тебя очень любит. И очень боится потерять.

— Она меня не потеряет. Пусть что угодно делает, я ее все равно любить буду.

— Вот и второй раз за наш разговор ты бросил пустое слово. Все для нее сделаешь, все равно будешь любить…

— Это не пустые слова, Федор, — тяжелым и твердым, как камень, тоном, сказал Николай, — Я пустых слов не говорю. Другого кого за такие слова я бы уже с лестницы спустил.

— Если хочешь, я уйду сам, — дернул Федор плечом.

— Я хочу, что бы ты мне помог. Если не ты, мне никто не поможет. Вот скажи, зачем ты ей аборт сегодня сделал?

— Не делал. Эк тебя метнуло, аборт! Я что, гинеколог?

— Она уже один раз сделала. Два года назад. Все так хорошо было, три месяца уже! А она раз, на два дня пропала, потом приехала, лица на ней нет… Чем я ей не угодил, ну не знаю я! Кошек полный дом натащила… Я к ним так привязался… Они все понимают!

— Кошек? — удивился Федор.

— Четырех котят привезла. Слепых еще. Из пипетки их кормила. Как сумасшедшая, не подпускала меня к ним. Шипела! Я думал, просто сдохну. Я их ненавидел, ты не представляешь как! А потом… так привык… Выросли уже, здоровенные такие! Все понимают. И когда настроение у меня плохое, и, когда хорошее… Ты не поверишь, телефон приносят…

Федор усмехнулся, представляя всю глубину невежества Николая. Тот обиделся:

— Не смейся! Правда!

— Да я верю, верю.

Воцарилось молчание.

— Вот что, Коля. Знаю я одно средство, но спасет оно тебя или, наоборот, отравит — я не знаю. Ты можешь проверить себя. Если ты любишь свою жену совершенной любовью, то пройдешь испытание и… у тебя с ней будет много лет счастья, будут дети. Много. А если не пройдешь, то потеряешь и то, что есть сейчас. Три дня тебе на раздумья. И думай ты вот о чем — пути назад не будет.

Дождавшись, когда стихнет отзвук последнего слова, Федор встал и ушел, оставив Николая сидеть в тяжелых мыслях.

Глава 19.

Кузя, в камуфляжной форме с бейджиком "Охранник" сидел в глубине магазина за секретером стиля "ампир" и печально смотрел на саблю. Периодически он доставал из кармана армейскую фляжку и делал из нее глоток. Затем прятал фляжку обратно во внутренний карман.

В магазин зашел строгого вида мужчина в дорогом костюме. Заинтересованно посмотрел на стену с великолепной коллекцией старинных гравюр и с большим уважением начал рассматривать коллекцию оружия, висящую на другой стене. Затем, не спеша, стал обходить резную мебель. Когда он прошел в отдел с бронзой и фарфором, Кузя одним глазом начал посматривать на него, не отрываясь, впрочем, от своего занятия. На покупателя антиквариата, мужчина, несмотря на респектабельную внешность, похож не был, и Кузя насторожился. Наконец, сделав круг по магазину, непонятный посетитель подошел непосредственно к Кузьме. На его лицо, до этого скрытое в тенях упал луч света, и тут же соскользнул…

— Добрый день, Кузьма Петрович, — сказал Хозяин Теней, ибо это был он.

— Добрый день, — кивнул Кравченко, делая вид, что смотрит на клинок. Хозяин также посмотрел на саблю.

— Весьма редкая сабля. Таких сделали всего три… Японский мастер сделал три русских клинка для князя Юсупова… Стоит целое состояние.

— Вы настоящий знаток… — тусклым голосом сказал Кузьма, — Но я сильно подозреваю, что вы не о мечах пришли беседовать со мной?

— Вы абсолютно правы, Кузьма Петрович, — он только шевельнул рукой, но Кузьма увидел, что тот достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение, раскрыл его, показывая Кузьме, и снова спрятал его в карман.

— Очень приятно, — кивнул Кузя, — Присаживайтесь.

Кузьма показал на антикварное кресло. Посетитель скептически его оглядел.

— Оно крепкое, не бойтесь.

— Я боюсь, не заставят ли меня его после этого купить?