Дэвид Коу - Магистр

— Я не знаю, что он сделал, — сказал Терон, и его голос казался даже более отдаленным, чем раньше, словно крик козодоя, доносящийся издалека. — Но он изменил мое Проклятие. Мы ему для чего-то нужны.

— Ты можешь сразиться с ним? — спросил Джарид.

Терон покачал головой. Он быстро тускнел. И все остальные тоже, даже Ронуэн, которая была не ярче, чем все остальные.

— Сейчас с ним невозможно сражаться, — сказал Магистр голосом, напоминающим ветер, дующий сквозь ветви дерева, на котором нет ни листочка. — Но ты разве не видишь? Он изменил мое Проклятие.

— Я не понимаю.

— Подумай, Джарид! — выдохнул ветер. — Вот способ победить его, вот как спасти страну, спасти всех нас! Вы должны вернуть мое Проклятие к прежнему состоянию!

Они исчезли, И не осталось никаких признаков того, что они вообще здесь были. Свет исходил лишь от цериллов Орриса и его товарищей. Единственными звуками, которые они слышали, было потрескивание углей от костра, разведенного у них за спиной, и шелест листвы над головами.

— Вернуть Проклятие к прежнему состоянию, — тихо произнес Джарид.

Кайлин посмотрела на него, и у нее в глазах отразился свет ее золотого церилла.

— А это вообще можно сделать?

— Наверное, — ответил Джарид с мрачным видом. — Но для этого нужен Созывающий Камень.

Причина, по которой я никогда не пишу тебе о Стиб-Нале, заключается в том, что он сам, занимаемое им положение в Лон-Сере и его Правитель, вызывающий раздражение мужичонка по имени Марар, не идет ни в какое сравнение с моим Налем или Налем Шивонн. Стиб-Наль является не чем иным, как пережитком Консолидации, крошечной копией Брагор-Наля, которой Дарлек, Правитель Брагор-Наля времен конца гражданской войны в Лон-Сере, позволил выжить только для того, чтобы иметь второй решающий голос в Совете Правителей. Пока Брагор-Наль и Уэрелла-Наль были соперниками, мои предшественники продолжали рассчитывать на поддержку Стиб-Наля, но сейчас, когда мы с Шивонн заключили союз, Марар потерял даже эту маленькую долю влияния.

В другое время при подобных обстоятельствах Стиб-Наль был бы поглощен Брагор-Налем. Его земля стала бы частью нашей территории, его войска и экономика просто подкрепили бы нашу военную и экономическую мощь. Но мы с Шивонн поклялись воздерживаться от того, что делали наши предшественники. Если Марар или кто-нибудь из его преемников не совершит чего-нибудь поистине идиотского, Стиб-Наль останется таким, каким является сегодня: крошечным, слабым, но неприкосновенным.

Мышь не сказала ей ни слова после их столкновения в предгорье. Она едва смотрела на Правительницу. Мелиор по-прежнему была убеждена, что женщина-гилдрин ведет ее и людей Джибба туда, куда нужно, — какой у нее был выбор? — но ей не хотелось даже осведомляться у Мыши об их продвижении.

Она по-прежнему считала, что у нее с Мышью было много общего, что Мышь была зеркальным отражением ее самой в молодости. Но из-за этого отвращение, которое к ней испытывала Мышь, воспринимать было еще труднее. Действительно ли она повернулась спиной к своему наследию гилдрина? Она сама считала так до того дня, когда Гвилим отдал ей свой посох — последний жест прощения и исключительной доброты умирающего человека. Хранитель простил ее, и, поступив таким образом, он заставил ее простить себя саму.

Тем не менее всегда существовала в ее душе крупица сомнения, чувство, скрытое в глубинных тайниках ее сердца, что она была недостойна дара Гвилима. Сеть Брагор-Наля подкрепила это сомнение за годы, прошедшие с тех пор, как она стала Правительницей, отказываясь принимать ее в качестве союзника. «Вы можете считать себя одной из нас, — как бы говорили они ей. — А мы придерживаемся другого мнения». Это было почти то же самое, что Мышь высказала ей столь резко на днях.

— Я делаю это ради своих, — сказала она, — а не для вас.

Мелиор в тот момент хотелось поднять свой посох над головой и заставить огонь изливаться из церилла, так же как это получалось у Орриса. Она хотела вытянуть посох прямо перед лицом Мыши.

— Посмотри на это! — хотелось ей закричать. — Я — Хранительница! Если и это не делает меня одной из вас, то что же тогда?

Но ей оставалось лишь наблюдать, как Мышь уходит вперед, унося с собой камень Мелиор. И она не могла не думать, что Мышь заслуживает его больше, чем она сама.

Мышь возвращала ей камень каждый вечер после того, как они разбивали лагерь на ночь. Она ничего при этом не говорила, конечно. Большинство ночей они даже не встречались друг с другом взглядами. Но камень она все-таки возвращала. А каждое утро, когда Мелиор брала свои костыли, девушка-гилдрин снова забирала его, словно она тоже думала, что у нее есть право на этот камень.

На шестой день после того, как они оставили квады Брагор-Наля, из бурых облаков над их головами пошел небольшой дождь и показалась роща Стиба, небольшой участок леса, отделяющий Наль Марара от Гор Зеленой реки. Подобный лесок был в каждом Нале. Это было основным условием Прокламации о защите зеленых насаждений 2899 года, договора, подписанного Правителями трех Налей, в котором признавалось — что было несколько необычно, хотя и прямо не выражалось, — чрезмерное усердие Налей в уничтожении лесов. В нем заключалось требование, чтобы каждый Наль сохранил небольшой участок леса, который никогда не будет тронут, а минимальный размер этого лесного заповедника будет определяться численностью его населения. Поэтому, теоретически, Брагорский лес должен был быть самым большим, за ним должен был идти Уэрелланский зеленый парк, а замыкать троицу следовало роще Стиб. Однако случилось так, что Уэрелланская Матриархия сохранила существенно больше леса, чем требовалось по минимуму, сделав Зеленый парк самым большим лесом в стране.

Но роща Стиба, как и Брагорский лес, была ничуть не больше, чем требовалось по договору. Она едва превышала лесную полосу в сто квадов длиной и двадцать — шириной. Иными словами, она была не больше, чем один квартал в Брагор-Нале.

Увидев лес, они ненадолго остановились и немного перекусили, прежде чем продолжить свой путь. Во время отдыха Мышь сообщила свои соображения Джиббу, а он решил чуть позже передать их Правительнице. После того как они отдохнули и снова тронулись в путь, Джибб поравнялся с Мелиор и сообщил ей, что, по мнению гилдрина, они к наступлению темноты смогут добраться до опушки леса.

— При условии, что вы чувствуете себя готовой к такой нагрузке, — добавил он, взглянув на ее ногу. — В противном случае, завтра…

— Я готова, — ответила Мелиор более раздраженно, чем ей бы хотелось. — Моя нога уже не так болит, — продолжила она мгновение спустя, надеясь, что ее тон звучит мягче. — Тебе бы врачом служить.