Феликс Крес - Громбелардская легенда

— Странная судьба прислала сюда этого парня, — все так же по-громбелардски сказал Старик. — Я не верю в предназначение, но верю в счастливые случайности… Конечно же, ты права, Кара: если я собираюсь идти в Ромого-Коор — то теперь или никогда. Если можно решить два дела вместо одного, то так и следует поступить. Ты и в самом деле хочешь вести его через горы? Этого мальчика? Я для этого уже слишком стар и скажу прямо, что сам нуждаюсь в проводнице или, скорее, опекунше. Ибо мне даже не столько нужен тот, кто покажет дорогу, сколько дружеская рука помощи, готовая тащить по бездорожьям мои старые кости. Ты отведешь меня в край, дочка? Я уже давно хотел об этом попросить, но ты всегда была настолько занята…

— Ты ведь шутишь надо мной, отец? — спросила она.

— Вовсе нет.

— Но ведь… никакой ты тогда не мудрец, только… — со злостью сказала девушка. — Почему ты не говорил мне? Чем таким я была занята?

— Жизнью, дочка, самой жизнью. В моем возрасте дела молодых видятся совсем иначе. Твои бесцельные прогулки по горам, возможно, во сто крат важнее всех путешествий старых дедов…

— Нет, я не стану этого слушать, — отрезала она. — Скажи этому дартанцу, что он нашел проводницу и получил союзника, стоящего столько же, сколько все имперские легионы, вместе взятые.

Он усмехнулся себе под нос и, посмотрев на Байлея, неожиданно обратился к нему по-дартански:

— Мы пойдем с тобой, сын мой.

Молодой человек вздрогнул — и поднял неожиданно прояснившееся лицо, не пытаясь скрыть радости, которую доставило ему звучание родного языка. Однако до него тут же дошел смысл сказанного — и он явно смутился, поскольку подумал, что хозяин, вероятно, плохо знает дартанский и просто оговорился.

Старик улыбнулся, видя его растерянность, и продолжил:

— Завтра нас ждет тяжелая работа. Нужно будет спрятать мои книги и записи. Все то имущество, которое так тебя удивило. Здесь есть надежное место.

Сомнения рассеялись — и теперь Байлей, не зная, о чем до того говорили те двое, с изумлением смотрел на людей, которые внезапно приняли решение бросить все свои дела и занятия, чтобы отправиться в опасное путешествие с человеком, которого совершенно не знают.

— Не… не понимаю, — сказал он. Он хотел заговорить с проводницей об оплате, но инстинктивно почувствовал, что сейчас не время. — Значит, вы хотите, вот так просто, бросить все и идти со мной? Вам-то это зачем? Ради Шерни! Зачем вы это делаете?

Девушка пожала плечами, видимо, полагая, что столь пустячные вопросы не заслуживают ответа. Старик же неожиданно улыбнулся и сказал:

— Бросить все, говоришь? Что бросить, мой юный друг? Эти книги? Подождут! Моя свобода состоит в том, что в любой момент я могу идти хоть в Кирлан, чтобы купить себе гусиное перо. Кроме этой свободы, у меня, собственно, ничего больше нет. Я возьму ее с собой, сын мой. Возьму с собой.

Лучница жестом дала понять, что сама сказала бы в точности то же самое.

— Кроме того, и даже прежде всего, я знаю человека, о котором ты говорил. Бруль-посланник, гм… — добавил, уже не столь беспечно, Старик. — Возможно, у меня есть что ему сказать…

Гольд узнавал новую правду о людях. Прежде всего ему стало ясно, насколько легко обмануть того, кто хочет быть обманут. Ее благородие А. Б. Д. Лейна, женщина ветреная и праздная, но все же вполне здравая рассудком, принимала на веру очевидный бред. Он рассказывал ей столь надуманные и глупые истории, что не смог бы их даже запомнить, и потому каждый день спотыкался на какой-нибудь мелкой лжи — которой тем не менее легко находилось объяснение, поскольку его подсказывала сама Лейна. Он вез с собой женщину, которая переносила многочисленные тяготы, протестуя и жалуясь лишь в той степени, какой этого требовала отыгрываемая роль. Гольд начал всерьез задумываться, смогут ли громбелардские горы отрезвить дартанку и помочь ей сойти с небес на землю.

Сразу же по пересечении границы Второй провинции они встретились с ожидавшим их отрядом легионеров — и сотник постепенно перестал притворяться влюбленным похитителем. Притворство это настолько его утомило, что еще немного, и он напился бы от радости: в окружении тридцати подчиненных ему уже незачем было врать, и он мог тащить Лейну дальше хотя бы и силой. Его не волновало, что подумает дартанка, он надеялся, что после встречи с братом она переменит свои взгляды на это несчастное похищение и саму личность похитителя. Он вовсе не хотел обращаться с ней дурно, даже наоборот… Однако он вынужден был расстаться со сладостной историей о похищении прекрасной девицы из-за ее красоты — расстаться или сойти с ума.

И он с ней расстался.

Старый как мир постоялый двор на перевале Стервятников не отличался особыми удобствами. Комнат для ночлега было две — одна маленькая, для очень важных (и очень состоятельных) гостей, вторая большая, для обычных путников, которым в качестве постели приходилось довольствоваться большой охапкой соломы. Гольд снял для Лейны маленькую комнату и заплатил вперед. Сумма была впечатляющей; гвардеец, проводив девушку, с нескрываемым любопытством разглядывал обстановку комнаты. Он уже не в первый раз гостил в старом «Покорителе» (ибо так по каким-то причинам назывался постоялый двор на перевале), но ни разу до сих пор там не ночевал, обычно только ел, а иногда лишь пил пиво.

— Я человек небогатый, — сказал он, окидывая взглядом скромную (хотя, следует признать, довольно чистую и опрятную) обстановку комнаты. — Может, тебя это и не слишком развеселит, но я рад, что это последние мои расходы. Возможно, мысль о переходе через Тяжелые горы повергнет тебя в ужас, но я испытываю лишь облегчение. Настоящие разбойники сидят вовсе не в горах. Они сидят на собственных постоялых дворах и безнаказанно грабят путников.

Шутки не слишком ему удавались.

Девушка без тени улыбки подошла к кровати, села и прикусила губу, пристально вглядываясь в лицо офицера. Гольд только теперь заметил, что похищенная уже довольно давно выглядит исключительно спокойной, подавленной и молчаливой.

— Я хочу вернуться в Дартан, — вздохнув, проговорила она.

К столь явно выраженному требованию он оказался не готов.

— Не знаю, ваше благородие, — продолжала она, — доставит ли тебе удовольствие, если я признаюсь, что ты излечил меня от иллюзий. Нет, не от иллюзий. Ты излечил меня, ваше благородие, от глупости. Наверное, мне следовало бы тебя за это возненавидеть, но… похоже, я предпочла бы тебя поблагодарить.

Так она с ним еще ни разу не говорила.

— Не знаю, к чему мне следует взывать, — продолжала она. — К солдатской чести? К мужской гордости? Или, может быть, к благосклонности, ибо мне кажется, господин, что ты ко мне благосклонен, хотя и стараешься этого не показывать… Я хочу вернуться в Дартан. Я не в обиде на тебя ни за то, что ты меня похитил, ни за то, что ты меня обманул. Я очень многому научилась… но теперь я просто хочу вернуться домой.