Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]

— Простите, ваше высочество. — только и мог произнести он. — Но издалека вы так похожи… — человек еще больше смутился. — Простите, сир, я обознался.

— Насколько я понимаю, вы и есть командор острова мессир Ружеро д’ Онжерон? — улыбнулся консорт. — Меня к вам направила королева Хельви для важного разговора. Так на кого я похож?

Губернатор Мальдора отступил на один шаг и почтительно поклонился.

— Пустое, сир. Это блажь, пришедшая мне в голову из-за вашего орденского одеяния.

— Не все же люди в плащах с золотыми крестами заставляют вас кричать от радости. — настаивал Деми. — Иначе вы бы на этом острове не закрывали рта весь день!

Командор явно смутился.

— Еще раз прошу извинить меня, сир, но вы, к несчастью, из далека действительно очень похожи на моего близкого друга. Увидев вас, я не поверил своим глазам.

— Хорошо, что не на врага. — снова улыбнулся Харвец. — А почему, к сожалению?

— Умоляю вас, сир, — лицо Ружеро стало почти серым, — я сожалею о том, что обознался, потому что мой друг уже десять лет как… умер.

С лица Харвея тоже стекла улыбка.

— Простите, мессир д’ Онжерон, — тихо сказал он, — я не хотел вас обидеть… Имя вашего друга Роже? Роже де Монфор? Командор Мон Кера?

Губернатор медленно склонил голову.

— Да, — с усилием ответил он.

Пауза длилась несколько мгновений. Командор нарушил ее первым.

— Так вас ко мне послала королева? До нее дошли мои письма? Слава Розе, я уже и не надеялся на это!

Деми настороженно покачал головой.

— Никаких писем до нас не доходило. Я сам решился отправиться в путь по неотложному делу.

— Голубиная почта. — вздохнул мессир Ружеро. — В это время года она не надежна. Должен вам сказать, вы отважный человек, сир, раз решили пересечь воды Мальдогаранского пролива в такую погоду.

— Приятно слышать похвалу от командующего лучшим флотом на южном побережье Гранара. — сдержанно улыбнулся Деми. — Но все же, о чем вы писали?

— Не стоит ли нам перейти в обеденный покой? — Мессир Ружеро широким жестом пригласил гостя следовать за ним.

В просторной комнате второго этажа, где они оказались, было тепло от жарко пылавшего камина, по фаррадской моде забранного прозрачным слюдяным экраном. Вдоль стен стояли громоздкие поставцы черного дерева с редкой красоты перламутровой посудой в серебре. Стол был накрыт на двоих, и в эту зимнюю пору Харвей увидел перед собой овощи и свежие пучки зелени. Кроме того, на золотых чеканных блюдах красовалась не только рыба, приличествовавшая дням Великого поста, но и дразнящие аппетит куски запеченного с морковью и чесноком мяса.

Заметив его взгляд, губернатор кивнул.

— Да, сир, мы не постимся.

— Понимаю. — протянул Деми, с явным сожалением накладывая себе на широкий ломоть ячменного хлеба соленый осетровый хрящ, вместо доброго куска телятины, за который принялся хозяин.

Командор в упор посмотрел на гостя и покачал головой.

— Вряд ли. Нашу жизнь трудно понять. — он оставил мясо в покое и подхватил витой серебряной ложкой несколько оливок. — Мы не безбожники, ваше высочество. Но… мы не постимся.

— Это ваше право. — отрезал консорт, почувствовав вдруг необоримое желание принять на себя самое строгое воздержание до самой Пасхи. — Перейдем к делу. О чем вы нам писали?

Командор заколебался. Кто знает, насколько можно доверять этому человеку? И насколько Хельви доверяет ему? Конечно, перстень и грамоты за него, но все же…

— Если вы опасаетесь говорить, — понимающе кивнул Харвей, — то я начну первым. У вас есть известия о «могильщиках» со знаком саламандры на руке?

Лицо Ружеро д’ Онжерона вытянулось.

— У нас есть. — продолжал Харвей. — Посол короля Беота, погибший недавно в столице, оказался одним из них. Ее величество очень встревожена.

— Еще бы. — вырвалось у командора. — Наше положение не лучше. Не так давно несколько братьев возобновили служения Голове Бафомета в отдаленных пещерах северной части острова. Вы понимаете, сир, что много лет остатки ордена живут в постоянном страхе. — мессир Ружеро повертел в разные сторону круглой головой на толстой шее, словно опасаясь, что и в этой комнате их подстерегает невидимая опасность. — Любой неосторожный шаг может погубить нас. Тем более откровенная ересь.

«Это не ересь, это уже дьяволопоклонничество», — подумал Харвей, но вслух сказал:

— Вы арестовали их?

— Конечно, сир. — кивнул губернатор. — На Мальдоре мало что удается скрыть. Все еретики были схвачены, но, — он замялся, — уже на следующий день они оказались мертвы. Мы осмотрели тела, и, поверьте, ваше высочество, орденская медицина ничем не уступает фаррадской. Никаких признаков отравления или насильственной смерти, зато на запястье у каждого красовался проклятый знак. Совсем свежие татуировки.

— Это были ваши рыцари или кто-то из недавно переселившихся? — уточнил консорт.

— Мальдор — закрытый остров. — покачал головой командор. — Здесь нет переселенцев. Это наши браться, которых я, например, знаю много лет и могу поклясться, что раньше саламандры на руках у них не было. Они стали «могильщиками» совсем недавно. По чьему-то наущению. Летом нас посещает много купцов из разных стран, среди них легко могли затеряться эмиссары «могильщиков». И что еще странно, — Ружеро заколебался, стоит ли говорить консорту о своих сомнениях, но потом решил, что, раз начав, не стоит останавливаться на полпути. — Удивительно то, что все это были братья низких посвящений, которые не знали и не могли знать, как именно вести службу Голове Бафомета. Но дело было обставлено в точности по внутреннему канону ордена. Уж не научил ли их кто-нибудь, владеющий тайной? И не связано ли их членство в «могильщиках» с внезапно появившимися знаниями самых сокровенных обрядов? Об этом я и написал королеве, прося совета, как быть дальше? Святая Роза услышала мои молитвы, и вы приехали.

Харвей никак не хотел бы обнадеживать командора в деле, которое с каждым новым витком становилось все сложнее.

— Будем думать сообща. — сказал он. — А теперь, дражайший мессир Ружеро, я готов, ради облегчения вашего сердца, слегка нарушить пост и попросить у вас вина.

Командор с радушием доброго хозяина одобрил желание гостя и приказал прислуживавшим пажам подать к столу красного выдержанного мальдорского. Темное, несладкое вино отдавало лавром и дубом. Оно сразу ударяло в голову, согревало тело и расслабляло мышцы. Командор наполнил кубки и поднял тост за здоровье королевы и благополучное разрешение от бремени долгожданным наследником гранарского престола. Харвей не мог не поддержать эту идею.

Осушив по три кубка, собеседники несколько оттаяли от своих опасений, и Деми решил, что пора задать хозяину мучивший его вопрос.