Константин Соргунов - Корпорация цветов

— Добро пожаловать в Корпорацию Цветов, — произнёс приятный механический голос, эхом отдающийся в холле. — Мы рады приветствовать вас.

— Здесь я вас оставлю, — сказала Елена, подарив мне ещё одну неискреннюю улыбку. — Подождите несколько минут, за вами придут.

Я ничего не ответил, решив, что разумнее всего будет хранить молчание. Я играл на чужом поле и опасался того, что любое сказанное мною слово может быть расценено не так, как мне бы хотелось. Я был чужой здесь и у меня не было никакого желания вступать в какой бы то ни было контакт. Я подчинялся обстоятельствам — и только.

Холл, в котором я оказался, походил на приемную в частной клинике. Сверкающее стекло и пластик, скользкий кафельный пол и яркие лампы, вмонтированные в потолок. Сходство с клиникой добавляли и многочисленные плакаты, висящие на стенах. На них изображалось человеческое тело в разрезе, различные неизвестные мне механизмы и отдельные органы. Надписи на плакатах я разобрать не мог, язык, на котором они были написаны, был мне незнаком. Буквы немного напоминали греческие и каждое слово начиналось с заглавной буквы. Овальная стойка, за которой в любой клинике обычно стоит очаровательная девушка-администратор, пустовала. Меня удивило, что за стойкой не было ни компьютера, ни телефонного аппарата, но я не стал заострять на этом внимание. Я опустился на стул с мягким сиденьем и стащил с ноги ботинок. Вытряхнув проклятый камешек вместе с песком на блестящий пол, я немного размял измученную ногу руками и надел ботинок обратно. Как оказалось вовремя, потому что раздался гулкий стук каблуков и в холл вошла невысокая женщина в деловом костюме. Лицо у неё было симпатичным, но невыразительным, рыжеватые волосы собраны в сложный узел на затылке.

— Игорь? — спросила меня женщина. Я кивнул. — Мы ждём вас. Пойдемте.

Я встал и мрачно зашагал за ней. Занятный своими мыслями, я не особенно её рассматривал, но успел отметить, что она, как и Елена, носила туфли на шпильках. Мы шли по длинным коридорам, тоненькие каблучки мелодично цокали по кафельному полу. Странно, но в этом огромном здании, кажется, не было лифта, зато лестниц и переходов сколько угодно. Я так и не понял, на какой мы с ней пришли этаж, но уверен, что шли туда не меньше получаса.

— Меня зовут Надежда, — на ходу сообщила мне провожатая. Я снова промолчал, но она, кажется, и не ждала моих слов. Она шла с прямой как палка спиной и походка у неё была ничуть не женская. В её движениях не было ни грации, ни плавности, словно передо мной шагала не молодая женщина, а заводная игрушка.

Надежда привела меня в полукруглую залу с мягкими диванами, стоящими вдоль тёмно-синих стен. Большие напольные лампы светили довольно ярко, но свет их был мягким и не резал глаза.

— Они сейчас придут, — сказала Надежда, жестом предлагая мне присесть. Я сел в самый дальний и тёмный уголок залы. Женщина постояла несколько секунд, глядя на меня так, будто бы хотела что-то спросить. Потом на её губах появилась странная улыбка и она, резко повернувшись на каблуках, быстро пошла прочь из залы. Я остался один.

В полной тишине прошло пять минут, потом десять, полчаса, час. В иной ситуации я бы уже не знал, куда себя девать, потому что если я что-то и ненавижу, так это ждать. Но тогда я просто тихо сидел, вжавшись спиной в мягкую спинку дивана, и старательно вызывал в памяти самые нейтральные воспоминания. Мне казалось, что это поможет мне остаться спокойным и не сойти с ума. Я думал о Насте, думал о том, что скоро наступит лето и мы с ней поедем в Ялту. Почему-то мысли о лете были наиболее умиротворяющими. Я давно заметил, что с нашей питерской зимой, которая длиться по полгода, начинаешь как-то по-особенному ценить ясное летнее солнце. Возможно, это только моя личная особенность, но весной, греясь под ещё нежаркими солнечными лучами, я испытываю большое наслаждение. А зимой скучаю даже не столько по теплу, сколько по золотому свету солнца. Моя Настя, напротив, солнце не жалует, и ещё лет в шесть выпросила меня купить её тёмные очки. Я не считаю это светобоязнью, в самом деле, её ведь не раздражает яркий свет лампы в моей комнате. Нет, дочь не любит именно сам солнечный свет, а вот почему, ума не приложу.

В таких мыслях я провёл ещё около часа. Наконец прямо передо мной открылась дверь и на пороге показалась блондинка со строгим лицом. Как и две предыдущие женщины, одета она была в деловой костюм и туфли на шпильках. Волосы её были точно также забраны в пучок, на шее висел шнурок с маленьким золотым ключиком. Кажется, это было просто украшение, но я не уверен.

— Здравствуйте, — сказала женщина с любезностью, не выходящей за рамки обычной вежливости. — Меня зовут Екатерина. Извините, что заставила вас ждать.

— Что вам от меня нужно? — устало спросил я. — Почему бы вам не оставить меня в покое?

— Сейчас вам всё объяснят, — улыбаясь, сказала блондинка. Она необычайно мягко выговаривала окончания слов, отчего её речь текла плавно и мягко. — Заходите.

И я зашел в огромный кабинет, одна из стен которого была панорамным окном. Оно выходило прямо на море, которое с высоты около двадцати метров казалось огромным бархатным полотном. Через толстое стекло не чувствовалась та зловещая угроза, которая исходила от морских волн, поэтому я не испытывал беспокойства. В кабинете не было никакой мебели кроме большого стола из красного дерева. На нём стояли лампа с зелёным абажуром и маленькая бронзовая собачка. Я подошел к столу и положил руки на малахитово-зелёную ткань, которой он был застелен. Екатерина смотрела на меня молча и словно бы испытующе.

— Что вам от меня нужно? — повторил я настойчивее. — Ради бога, скажите, что вам нужно?

Блондинка едва заметно улыбнулась мне краешками губ. В кабинет вошла ещё одна женщина, и только сейчас я заметил, что, помимо одежды и причесок, общего между женщинами на шпильках. Есть люди, глядя на которых им можно дать лет двадцать-двадцать пять, есть женщины, которых и в сорок с лишним можно спокойно назвать девушками. Но те четыре женщины, которых я встретил в призрачном мире, были того типа, когда про них можно сказать "молодая женщина" и никак иначе. Не знаю, отчего так получается, но, например, меня даже в юности не называли молодым человеком. Почему-то я всегда был "мужчина", иногда с пояснениями "мужчина в пальто" или "мужчина в спортивной куртке". Так и эти женщины. Они были молоды, возможно, даже слишком молоды, и всё же я не мог назвать их девушками. Это были молодые женщины и никак иначе. Все четверо.

Вошедшая была рыжеволосой и белокожей, на маленьком аккуратном носике ловко сидели очки в оправе с тоненькими зелёными дужками. Лицо было усыпано чуть заметными веснушками, которые её совершенно не портили. Портило другое — выражение лица, на котором явственно читалось плохо скрываемое пренебрежение. Но когда женщина взглянула на меня, глубокая складка на её лбу расправилась, в глазах засветилось удовольствие, а губы растянулись в улыбке. Улыбка, как ни странно, была вполне естественной. Именно эта улыбка моментально расположила меня к ней.