Леонид Бутяков - Тайна Владигора

Телега, на которой лежал синегорец, вдруг дернулась и, подпрыгивая на кочках, быстро покатила незнамо куда. Он услышал храп обезумевшего коня, визгливый скрип несмазанных колес и откуда-то сзади отчаянную ругань возничего. Похоже, тот свалился с телеги и теперь, проклиная все на свете, не решался-таки бежать вслед за конем.

Но скачка по лесной дороге была недолгой: на очередном ухабе телегу занесло в сторону и шарахнуло о ствол дерева. Раздался треск ломающейся оглобли, телега резко накренилась — и он кубарем полетел в кустарник.

Кусты были колючими и жесткими, однако ссадины и впившиеся в кожу колючки даже обрадовали его: телу возвращалась чувствительность, значит, есть надежда, что вскоре он вновь сможет двигаться. Воодушевленный этим открытием, он попытался поднять свинцовые веки — и получилось! Предвечерние сумерки показались ему ослепительным солнечным днем, но он заставит себя выдержать этот удар яркого света.

Когда исчезла резь в глазах, он увидел, что лежит в нескольких шагах от разбитой телеги и к нему, переваливаясь с ноги на ногу, приближается рослый мертвяк.

В том, что это именно мертвяк, упырь-кровосос, не было никаких сомнений: морда синюшная, зеленые губы вывертом, вместо глаз — розоватые бельма, кожа на шее лоскутами свисает. И своей разболтанной, переваливающейся походочкой прямиком на него топает, ибо, ясное дело, свежую кровушку учуял! А рядом еще двое, росточком помельче, вихляются, сизыми носами туда-сюда тыркаются.

Страха не было. Одно лишь удивление — с чего вдруг мертвяки до полуночи на свет божий выползли? Даже малым детишкам известно, что кровососы жуткую свою охоту на людей только в кромешной тьме ведут, поскольку при солнечном свете незрячи. Но в сознании вдруг зашевелилось воспоминание: «Было уже, было!.. Встречался я с упырями среди белого дня, а еще — русалка в болото заманивала, леший дорогу путал… Давно, очень давно это было, но ведь было же!»

Только тут он всерьез оценил угрозу, которая нависла над ним. Нависла в прямом значении слова: долговязый упырь встал в полушаге от него, вокруг себя руками водит, к земле клонится, вот-вот нащупает. Что здесь, бессильный и обезноженный, поделаешь? Не всякому здоровому, говорят, отбиться или убежать от мертвяков удается. Они, сучьи выродки, какое-то слово знают, от которого человек враз превращается в колоду бездвижную, после чего делай с ним что угодно — не пикнет, не дернется.

«А на меня и слова не затратят, — подумал отрешенно. — И без оного лежу бревном. Сейчас жилу прокусит — и прощай, белый свет!» Всего обиднее было, что белый-то свет и заслонила ему поганая рожа — клыки скалит. Эх, вмазать бы по ней с оттяжечкой!..

Он с ненавистью посмотрел на упыря и мысленно представил, с каким удовольствием размахнулся бы и вдарил ему точнехонько промеж глаз. Упырь испуганно отпрянул. Будто в самом деле получил крепкую затрещину! Два его низкорослых приятеля, почуяв неладное, остановились. Долговязый утробно взрыкнул и вновь двинулся вперед.

«Тебе мало? — подумал синегорец. — Ладно, еще получи!» Он мысленно вложил в свою руку тяжелую палицу, расставил ноги пошире и без лишних выкрутасов двинул ею по клыкам кровососа. Упырь дернул башкой и с треском завалился в кусты.

«Наверно, мне все это снится, — мелькнуло у него в голове. — Но бывают ли сны такими яркими? И разодранная до крови спина саднит по-настоящему. А разве во сне человек ощущает боль? Наоборот, если больно — человек просыпается».

Поразмыслить над своим странным положением ему не удалось. Мертвяки — вот настырные! — вновь стали приближаться, незряче ощупывая руками пространство перед собой и опасливо принюхиваясь сизыми носами.

Синегорец начал рисовать в своем воображении хороший осиновый кол (известно ведь, что против мертвяка это самое действенное оружие), но в этот момент в воздухе коротко просвистела стрела и вонзилась в грудь долговязого упыря. Обыкновенному человеку тут бы и конец пришел, для безмозглого мертвяка иной расклад — качнулся, недовольно хрюкнул, выдернул стрелу и, не обращая внимания на сочащуюся из глубокой раны темно-лиловую жидкость, опять зашагал вперед. Однако еще пять или шесть каленых стрел вонзились в его грудь и заставили наконец остановиться. Двое других, не дожидаясь развязки, испуганно взвизгнули и заспешили укрыться в лесной чаще.

Синегорец понял, что на выручку подоспели обозники. «Надеюсь, они прихватили с собой осиновые колья», — подумал он. с облегчением переводя дух. Его сознание затуманилось, тяжелые веки сомкнулись, и он вновь провалился в небытие.

— Будь моя воля, набрал бы хворосту побольше, обложил им этого ведьмака со всех сторон и запалил бы! Жаркий огонь лучше всего помогает, ежели другой управы не нашлось…

— Да с чего ты взял, что он ведьмак? Я одного ведьмака видел, когда еще мальчонкой был: весь волосатый, руки-ноги кривые, глаза сумасшедшие. Мужики его камнями забили, а потом, уже мертвого, в овраг сволокли и там на костре сожгли. Но этот парень совсем на ведьмака не похож.

— А я говорю — ведьмак! Сам припомни, сколько несчастий на нас свалилось с тех пор, как Одноглазый Багол купил его у морских разбойников. Дорогу, по которой не первый год ходим, потеряли. Среди лета вдруг в снежную метель угодили, когда такое было? А утречком я глянул вокруг — спасите, боги небесные! — осенняя пожухлая трава куда-то исчезла, а вместо нее весенняя зеленеет. Не я один, все это заметили. И упыри белым днем объявились — случайно разве? Ты ведь сам рассказывал, что мертвяки почему-то к синегорцу никак подойти не могли, хотя чуяли живую кровь и вот-вот должны были присосаться. Наверняка своего распознали, потому и не тронули!..

Синегорец понимал, что спор идет о нем, но встревать и оправдываться не собирался. Он лежал на телеге и делал вид, что крепко спит, хотя сна не было ни в одном глазу: похоже, за последнее время он отоспался на десять лет вперед.

После встречи с мертвяками его дела быстро пошли на поправку. Уже наутро следующего дня он почувствовал, что мышцы начинают обретать силу, а к вечеру мог бы, пожалуй, передвигаться самостоятельно. Однако решил не торопить события. Сперва нужно было выяснить обстановку и понять, как и почему он здесь оказался.

Долго ждать не пришлось. Один из воинов приметил, что пребывающий без чувств синегорец украдкой разминает затекшие члены, и донес об увиденном своему одноглазому хозяину. Тут же были принесены деревянные колодки, в которые замкнули руки и ноги пленника. Теперь у него не осталось сомнений: хотя везут отдельно от прочих, а не ведут на общей цепи, но на том разница с другими несчастными и кончается.

Разговор у ночного костра, затеянный возчиком с двумя стражниками, рождал в нем странные воспоминания. Снег, выпавший среди лета, блуждания по таинственному лесу, схватка с волкодлаком-оборотнем… Он знал , что все это было в действительности, но — когда, в какой жизни? Память отказывалась дать ответы.