Елизавета Левченко - Цвет неба

Она моргнула и мило покраснела. Наверное, поняла, что мое желание будет отнюдь не простым. Или простым… это с какой стороны посмотреть. Если с моей… хотя и здесь все сложно.

Что-то уж слишком задумался. Пора зарабатывать желание!

— Держись крепче. — Алексин послушно сомкнула руки на моей шее, пряча глаза. Подхватив ее, я пробежался и взлетел.

Капюшон Алекс прижимала в груди, чтобы его не унесло сильным ветром, а ее саму я завернул в собственную куртку. Мне совсем не хочется, чтобы ее продуло.

Происходящее повторяется… три раза в своей жизни я летал вот так, с ней на руках, и два раза из этих не остались в ее памяти. Одно стерла Хранительница, приставленная для ее защиты, та, кого она называет бабушкой, другое — я. Тогда, при второй нашей встрече на горном плато, так боялся, что она, увидев мои крылья, поймет, кто я… да, я очень боялся из-за глупости потерять ее. И поэтому лишил ее воспоминаний. Если бы я не сделал это — кто знает, быть может этого настоящего не было… В нем быть может существовал только односторонний страх и неприязнь. Не как сейчас. Доверие… она подпустила меня к себе.

Она близко… так близко, что ее дыхание щекочет мою кожу, а прохлада тела холодит. Как же я раньше не задумывался и на миг, что это так волнующе? Я прижал ее сильней.

Хрупкая, я не должен забывать, насколько она хрупка и нежна. Как цветок, настолько экзотически красивый, что захватывает дух и замирает сердце, от его аромата кружится голова. Хочется дотронуться, но боишься, что как-то повредишь его красоту своими неосторожными желаниями или вовсе переломишь пополам хрупкий стебелек… Странная ассоциация у меня возникла, но как же она точно описывает происходящее.

Я слишком дорожу ей, чтобы нанести хоть какой-то вред. После долгого ожидания — не хочу потерять, лишиться ее доверия. Я боюсь себя и за нее. Когда она рядом… Ведь когда-нибудь сделаю неосторожное движение, и вполне возможно, буду жалеть об этом всю жизнь.

Что мне делать?

Хранитель действительно ушел в столицу и скрылся в Лаборатории, дугой нависающей над городом. Там я видеть его перестал, что неудивительно. После войны, ученые понаделали множество защит от нас. На всякий случай.

Я сообщил об увиденном Алексин. Она кивнула и прокричала сквозь свист ветра:

— Тогда снижаемся и подождем его около Лаборатории, хорошо?

Я вздохнул.

— Только вот как? Меня могут легко засечь с этой самой Лаборатории.

Она состроила задумчивое личико. Я завис в воздухе, недалеко от города, дальний край которого был совершенно не виден из-за низких туч. Алексин, повернув голову, смотрела туда же. И вот ее личико озарилось и она развернулась ко мне.

— Демм, а ведь можно приземлиться на какую-нибудь высотку! На крыше точно должны быть люки, ведущие внутрь, я точно знаю, ведь чистоту работы уловителя, расположенного там, часто проверяют! И среди облаков тебя не будет видно!

Хм… Ну что я могу сказать, неплохая идея… имеющая свою долю риска. Но за неимением лучшего, поступим так.

— Мы промокнем, — предупредил, внимательно смотря на нее. Так близко… каких-то двадцать сантиметров. Я еще четче ощутил ее запах… запах души… Она отвернулась как ни в чем не бывало.

— Ничего страшного. А люди как-нибудь перетерпят вид мокрых нас! — со смешинкой закончила она.

Я с силой взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Мы влетели в тучу. Мельчайшие капельки воды покрыли лицо, как маска. Хорошо, что зрение у меня не человеческое, иначе бы сейчас не смог нормально видеть. Точнее, вообще не мог глаза разлепить. Алексин закашлялась и расчихалась.

— Лучше не дыши, если, конечно, не хочешь, чтобы я делал искусственное дыхание! — Она покраснела и по-смешному надула щеки. Я рассмеялся и, неожиданно для себя, чмокнул ее в нос. Не удержался. Она вспыхнула еще сильней и спрятала лицо у меня на груди.

Замечательно. И что будет дальше, если я даже от такой мелочи теряю голову?

В окружающей дымке проявлялись темно-синие коробки высоток. Я выбрал ту, которая поближе к Лаборатории и устремился вверх.

Почти всю верхнюю площадку занимала башенка из железных труб малого диаметра, на вершине которой был установлен крест. Вот значит как выглядят эти уловители. Осторожно поставил на ноги Алексин, которая тут же указательным пальцем показала на люк. Я дернул за скользкую ручку и вырвал люк с мясом, отбрасывая в сторону, в туман. А если он упадет на голове кому-нибудь из людишек… чтож, я никогда не ценил их никчемные жизни. В темноту вела лестница, состоящая из расположенных друг напротив друга скоб, и Алекс уже ловки спускалась, держась одной за скобы, а другой прижимая куртку. Неосмотрительно, да бросила бы она эти тряпки! Как бы сама не сорвалась. И мне нужно было мне идти первым и проверить. Вдруг что не так, вдруг лестница кончается в нескольких метрах от пола? Но волнения мои, как оказались, были безосновательные. Только потом, через пару секунд пришла мысль, что навряд ли эта лестница в плохом состоянии. Ею ведь часто пользуются, а где ученые — там порядок и качество, по их же и девизу. И звук удара подошв ее обуви и пола только подтвердили мои мысли. Убедившись, что она отошла в сторону, втянул ненужные уже крылья и спрыгнул вниз, не утруждаясь спуску по лестнице. Помещение представляло собой что-то вроде мини генераторной. Катушки с черными проводами, связанными между собой в один моток, были присоединены к перемигивающемуся зелеными и синими огоньками стенду, видно управляющему тем самым уловителем. И вообще, я не особо разбираюсь в этой лабораторной чепухе, да и не хочу даже. Лично мне это не интересно и не нужно.

Алексин осторожно шагала вперед, шаря руками перед собой. Ведь только для меня различимо окружение, а для нее непроглядная тьма! Я подхватил ее ладошку и повел к двери.

— Только, пожалуйста, не слишком громко! Иначе жители могут выскочить на шум, — прошептала она, притормаживая и оттого тяня мою руку.

Без шума… в принципе, я сам это понимал, не нужно было лишний раз напоминать.

Я потянулся к своей силе, представил, как она льется по жилам левой руки, и прислонил ее к железной двери, туда, где, как я понял, с той стороны находится замок, и просто проплавил ее насквозь, вместе с дужкой замка. Дверь с непереносимым скрежетом отворилась. Кажется, если бы я просто сорвал ее с петель, шуму было бы намного меньше.

Тут тьма разбавлялась светом маленьких светильников, я на мгновение прикрыл глаза, возвращая им человеческий вид. Алексин сама протянула мне и куртку и капюшон, который я уже готов был разорвать на мелкие тряпочки. Не следует рисовать, вдруг какому-нибудь аристократу малой руки, а именно такие, самые бедные из аристократии селились на верхних, "экономных" этажах, взбредет в голову выйти именно тогда, когда мы бы проходили мимо. А теперь… да пусть проходит, пока не надоест, в таком комичном наряде, да еще и в полутьме меня точно не признает никто.