Генри Каттнер - Долина пламени

— Убил? Нет. Зеркало мое. Я дал его да Фонсеке только на время, а потом забрал обратно — вот и все.

— Зеркало твое? — удивленно прошептала Джанисса.

Паррор ей ничего не ответил.

— А что было потом, меня не касается, — продолжил он. Да Фонсека был мне больше не нужен. И он слишком много говорил.

На Рафта накатила волна гнева. Высокомерие этого бородача, его равнодушие и что-то нечеловеческое, чему Рафт не мог найти имени, — все это, вместе с напряжением последних трех недель, привело Рафта в ярость. Нет, пули здесь было уже мало. Ему захотелось расправиться с Паррором собственными руками.

— Мерзавец! — прорычал Рафт. — Если Крэддок умрет, я сверну твою поганую шею. Веди меня к нему!

Он бросился на Паррора и крепко схватил его за плечо, испытывая при этом животное наслаждение от того, что он наконец добрался до своего врага.

Рафт знал приемы дзюдо, был сильным и ловким, и он не ожидал молниеносной реакции Паррора.

Правильное, красивое лицо бородача исказилось — теперь это был настоящий дьявол. В своей стремительной, слепой, нечеловеческой ярости Паррор по-звериному оскалился и свирепо зашипел, пытаясь освободиться. Рафт почувствовал, как напряглось все тело Паррора, а в изнеженных, тонких руках неожиданно появилась неукротимая сила. На какое-то мгновение оба противника намертво схватили друг друга.

От напряжения у Рафта зазвенело в ушах, и вдруг он услышал сзади голос Джаниссы:

— Брайан! Отпусти его! Быстро!

Она выкрикнула это так отчаянно и настойчиво, что Рафт подчинился.

Потрясенный собственным внезапным гневом и злобой, он отпустил Паррора. Но еще больше его поразило другое: он никогда не видел человека, даже сумасшедшего, который был бы охвачен такой дьявольской яростью, как Паррор.

В этой короткой схватке была еще одна неожиданность для Рафта: под сеткой мышц в груди Паррора он безошибочно различил ровное биение сердца.

Но там, на станции, пульса у него не было!

Паррор отступил назад, тряхнул головой и вновь стал прежним — невозмутимо-спокойным и высокомерным. Это было удивительно: слепая ярость угасла в нем так же неожиданно, как и возникла.

— Ты не должен так вести себя с нами, Брайан, — тихо проговорила Джанисса. — Если тебе надо убить — попробуй, но не обращайся с нами так грубо.

Собственный голос показался Рафту чужим.

— С вами? Но кто вы? — спросил он и перевел недоуменный взгляд со сдержанного лица девушки на загадочные темные глаза мужчины.

Паррор молчал — лишь спокойная, самоуверенная усмешка играла на его губах. И в этой усмешке Рафт прочел ответ. Теперь он начал понимать, что означают эти плавные гибкие движения и звериная ярость, которая проснулась в этом теле, едва до него дотронулись. Ну конечно же, во всем этом было что-то нечеловеческое. Рафт вспомнил, что ему сказал Паррор на станции: «Мне встретились ваши предки, доктор. Они сидели на деревьях, галдели и почесывались. Мне встретились и мои предки».

Теперь Рафт знал, что в джунглях он не раз проходил мимо них и не замечал. Они были там, в высокой густой траве, бесшумно переступали пружинистыми лапами, и лесные тени плавно скользили по их пятнистым телам. Он слышал их рычание в темноте джунглей и видел их сверкающие в отблесках костра глаза. Рафт подумал, что теперь он знает, кто такой Паррор, Джанисеа и весь их род.

Они не были людьми в буквальном смысле. Их происхождение было отличным от человеческого. Как врачу, который занимался биологическими и антропологическими исследованиями, Рафту было известно, что теоретически возможны даже абсолютно невероятные случаи. В эволюции нет непреложных законов. Лишь случайность сделала человека господствующим и разумным биологическим видом. Случайность и особенности развития кисти.

Наши далекие предки, подумал Рафт, были обезьянами и жили на деревьях, их гибкие и умелые руки положили первый камень в здание цивилизации. Но случись иначе, и миром могли бы править те, кто произошел от собак, рептилий или кошек.

Кошки!

Его поразила неожиданная мысль: только одно семейство животных обладает явными признаками развития большого пальца, за исключением грызунов, которые им не пользуются. У домашних кошек иногда встречается еще один, особенный палец на передних лапах. Большой палец.

Хозяин называет своего любимца Лапкой или Драчуном по этой причине и более ни о чем не задумывается. На самом деле этот дополнительный палец придает еще большую гибкость лапе, а с течением времени и при благоприятных условиях — о загадках, которые еще хранила Паитити, можно было только догадываться — этот признак мог развиться и обернуться чудом!

Значит, семейство кошачьих. Ну что ж, кое-что это объясняло, но до полной разгадки было еще далеко. Рафт, как и прежде, не мог взять в толк, что связывало Паррора и Дэна Крэддока. Оставалась неразгаданной и тайна зеркала, из-за которого умер да Фонсека. И было еще очень многое, чего он не понимал. Слишком многое.

Рафт заметил, как Джанисса неожиданно напряглась и заволновалась, точно кошка, у которой шерсть встала дыбом. Это сравнение пришло само по себе. И почти одновременно с этим он услышал далекий шум, звук тяжелых шагов и звон металла.

Но Паррор не казался удивленным. Он повернулся к полупрозрачной двери — за ней в матовом стекле вырисовывались какие-то тени. В дверь постучали.

— Паррор? — В голосе Джаниссы прозвучал вопрос.

Он что-то ответил ей на языке, который был непонятен Рафту. Девушка кинула быстрый взгляд на Рафта. Глаза ее угасли. Неожиданно ее гибкое тело изогнулось, она встала и быстро исчезла в деревьях за сводом арки.

Паррор отдал какой-то приказ. Овальная дверь поднялась вверх и исчезла на глазах у Рафта. На пороге, в тусклом свете, обозначились силуэты людей. Но были ли они людьми?

На них были плотные, прекрасно выкованные кольчуги, а голову защищали мелкие, переплетенные в виде узора, сверкающие кольца из металла. У каждого из десятерых вошедших мужчин на поясе было оружие, напоминающее шпагу.

Как и у Паррора, в их облике странно сочетались сила и изящество, а в их движениях было то же гибкое, плавное проворство ягуара. Пристальные взгляды их раскосых глаз были устремлены на Рафта.

Паррор, передернув плечами, отступил назад, и десять воинов мгновенно приблизились к Рафту. Он отскочил к стене, где была его винтовка, но, увидев, что его уже окружили и до винтовки не добраться, выхватил револьвер.

Тонкий и гибкий, как проволока, металл обжег его запястье, словно к нему приложили раскаленное железо: это был хлыст Паррора. Рафт выронил револьвер и почувствовал натиск обступивших его тел; но, как ни странно, ни один из воинов до него не дотрагивался.