Сергей Махотин - Владигор и Звезда Перуна

Солнце еще не село, теплые лучи сочились на поляну сквозь ветви сосен и берез, а на востоке уже всплыла луна, тусклая, как рыбий глаз. Лиходей, отдохнувший и нажевавшийся сочной травы, переступал в нетерпении с ноги на ногу. Перед ним стоял козленок, бил землю копытцем и наклонял голову с маленькими, в полмизинца, рожками, будто предлагал коню пободаться.

— Что ж, прощай, Евдоха, — поклонился ведунье Владигор. — Спасибо за все. Жив буду — отблагодарю тебя.

— Не за что благодарить, — отмахнулась та. — Езжайте себе. Да хранит вас Перун.

— Будет кто спрашивать про меня, не сказывай, что был тут. Тот, кто мне пытается помешать, и тебе навредить может.

— Да нету вокруг никого, — ответила Евдоха. — Из деревни на том берегу весь народ ушел, а ближайшее жилье далече.

— Остерегайся все же, — посоветовал Владигор и зашагал к коню, где уже ждали его Чуча и Филимон.

— Князь! — окликнула его ведунья и, когда он обернулся, подошла к нему и протянула узорчатые ножны, из которых торчала костяная рукоять метательного ножа. — Возьми ножичек с собою, вдруг пригодится. Мне-то он ни к чему.

Владигор бережно закрепил ножны у пояса.

— За щи благодарю тебя, добрая женщина! — крикнул Филимон, когда они уже въезжали в лес. — Таких нигде я не едал!

Евдоха помахала им рукой. Вскоре путники скрылись в лесу, лишь тяжелая еловая ветка еще тихо покачивалась на краю поляны, напоминая, что здесь только что были люди. Начинало быстро смеркаться.

Лиходей легко бежал по ночному лесу, который постепенно редел, и ровный свет луны позволял глядеть далеко вперед. Филимон не отставал, перелетая с одной верхушки дерева на другое. Иногда он описывал круг над лесом и, не усмотрев ничего подозрительного, вновь догонял своих друзей.

— Может, позвать Фильку, пусть отдохнет? — сказал Владигор. — Рану все-таки получил.

— Да он сам сейчас прилетит, — отозвался Чуча.

И действительно, филин бесшумно опустился на плечо Владигору, стараясь не слишком сжимать когти. Он тихонько ухнул, закрыл глаза и замер.

Лес сменился перелесками, а вскоре совсем кончился. Глазам открылась серебристая в свете луны ширь холмистых лугов, дышащая прохладной свежестью молодой травы и наполненная стрекотом кузнечиков. Владигор вздохнул всей грудью, словно хотел впрок надышаться живительным воздухом своей отчины. Пределы Синегорья оканчивались.

— У меня все этот мальчик из головы нейдет, — произнес Чуча. — Не верится как-то: зимой еще младенцем был, а ныне стал отроком. Чудеса да и только!

Филин приоткрыл один глаз, покосился на коротышку подземельщика и вновь задремал. Владигор сказал:

— Со мной так тоже было в детстве. В Заморочный лес я мальцом вошел, а вышел из него юношей. Думал, шесть дней по лесу плутал, а вышло — шесть лет. Время, оно по-разному течь умеет.

— Может, и с ним Заморочный лес такую же шутку проделал? — немного помолчав, предположил Чуча.

— Может, и так, — пожал князь плечами, отчего филин опять приоткрыл круглое око и недовольно щелкнул клювом. — Может, Заморочный лес его время сжал, а после разжал, может, иное колдовское место…

— Великая Пустошь, — кивнул Чуча и тяжело вздохнул. — Что это за место, ума не приложу. Пообещал я Белуну все, что увижу, описать, а не знаю, сумею ли. Да и доберемся ли мы еще туда?..

— Сумеешь, сумеешь, — подбодрил его Владигор. — Не унывай раньше времени.

— Надо будет с этим Даром потолковать, — сказал Чуча, — порасспросить парня. Да ведь раньше чем через год Заморочный лес его не отпустит. Эх, поторопились чародеи!..

Владигор нахмурился и ничего не ответил.

Незадолго перед рассветом звезды погасли, и круглая луна, только что яркая, потускнела и едва просматривалась сквозь пелену то ли наплывших облаков, то ли тумана. Марево на небе излучало красноватое свечение, вспыхивая кое-где неяркими всполохами. Путники приписали это все той же грозе, от которой сами спешили недавно спрятаться, а теперь отдаленной настолько, что раскатов грома совершенно не было слышно. Воздух, однако, уже не был полон живительной свежести, и Владигор с удивлением обнаружил, что не чувствует вообще никаких запахов. Замолчали и кузнечики. Филин на плече у Владигора открыл глаза и не мигая смотрел перед собой.

Трава под копытами Лиходея рассыпалась с неприятным сухим треском, будто обугленная. Вскоре она сменилась песком. Филин подпрыгнул, расправил крылья и полетел вперед, держась низко над землей.

Через две-три версты Лиходей замедлил бег и стал спускаться на дно неглубокого, но достаточно широкого оврага, тянущегося поперек пути. Внизу стоял Филимон, принявший свой человеческий облик. Начинало светать, и Владигор, присмотревшись к белеющим предметам, во множестве разбросанным на песке, вдруг понял, что это рыбьи скелеты. Филимон поднял полукруглый панцирь речной черепахи, повертел его в руках и, чертыхнувшись, запустил в небо. Тот описал круг и врезался в песок.

— Чуча! — закричал Филимон. — Ты, помнится, говорил, что плавать не умеешь. Считай, что повезло тебе.

— Почему это? — спросил коротышка.

— Да утонуть негде. Через Аракос посуху переправляемся.

Владигор и Чуча спрыгнули на землю. Совсем недавно здесь текла река, сильная и быстрая, с порогами и своенравными водоворотами, раздражающими перевозчиков. Теперь она исчезла, ушла в песок. Чуча был ошеломлен. Владигор стиснул зубы и сжал кулаки, его переполнял гнев. Их враг, кем бы он ни был, дорого заплатит за содеянное!..

— Что будем делать, князь? — спросил Филимон. — Впереди пустыня, а воды у нас с собой мало. Кто ж знал, что из Аракоса не доведется испить?

— Ты, Филька, так спрашиваешь, как будто у нас выбор есть, — вздохнул Владигор. — Хотя у тебя с Чучей он есть, конечно: либо со мной вперед идти, либо назад ни с чем возвращаться. Решайте сейчас, потом поздно будет.

— Мне вернуться велено, когда врага обнаружим, чтобы чародеям о нем поведать, — сказал Филимон и усмехнулся невесело. — Мне-то что, взял и улетел. А вот Чуче, может, лучше и вернуться.

Коротышка покраснел от негодования:

— Ишь советчик какой выискался! Нет уж! Я эту Великую Пустошь своими глазами увидеть должен. А безводьем меня только такой дурак, как ты, пугать может. Да известно ль тебе, что подземельщики воду чуют не хуже, чем ты, к примеру, щи?

— Вот заладил: щи да щи! — обиделся Филимон. — Объел я тебя, что ли? Сам небось лопал и тоже не морщился.

— Ну, полно, полно, — прервал их перепалку Владигор. — Никуда еще не пришли, а уже ссорятся. Мне такие попутчики не надобны.

Филимон с Чучей замолчали, виновато глядя себе под ноги.

— Успокоились? — улыбнулся Владигор. — Тогда в путь!

Лиходей, увязая в песке, перешел овраг. Филимон вновь обернулся филином и принялся описывать круги, не теряя из виду Владигора с Чучей. Солнце уже поднялось, но лучи его с трудом пробивались сквозь красноватую мглу, затянувшую небо, не похожую ни на облачную пелену, ни на туман, ни на дым от вчерашнего степного пожара. Было безветренно и душно. Жажда начинала напоминать о себе, но путники старательно отгоняли мысли о фляге с водой, одной на троих, надеясь, что отыщется наконец какой-нибудь родник или колодец.