Вениамин Шехтман - Мэджик юзеры

— Да ну, — Яша смутился и кошка, почувствовав это, немедленно перепрыгнула к хозяину, чтобы успокоить его теплом и вселить уверенность мурлыканьем. — Как бы… — Яша потер лоб, собираясь. — Землю делаю.

Иггерн ничего не сказал, только подвигал бровями, мол "продолжай".

— Землю, какой она была перед тем как пришла магия. Во всех подробностях. Понимаешь, именно такой, какой она была, а не какой я ее помню и какой она мне представляется. До каждой снежинки, суриката, или человека включительно. Вот это, действительно сложно.

— Даже не берусь представить, насколько. — проговорил Иггерн, слушавший друга с искренним изумлением. — Каждого человека хочешь заново создать?

— Нет. — помотал головой Яша. — С людьми не так. Надо найти останки всех, кто тогда жил, оживить их и видоизменить физически и интеллектуально, откатив до момента, когда на Землю пришла магия.

— Яша, зачем так сложно? Отчего ты просто не сделаешь копии? Ведь, если я не ошибаюсь, это на порядок проще. И уж наверняка быстрее — как ты найдешь все эти кости? А от большинства-то и костей ведь давно не осталось.

— Все что осталось — будет найдено. Сделаю специальные штуки, чтобы искали и нашли. Также, как делаю штуки, которые воссоздадут, какими были ландшафты и как те штуки, которые будут оживлять мертвых.

— Верю-верю. Сделать-то ты сделаешь. Ты ответь, зачем?

— Зачем людей оживлять или зачем все вообще?

— Сперва первое, потом второе.

— Людей оживлять потому, что мне так представляется правильным. Чтобы именно эти люди дожили свою жизнь так, как могли бы дожить. Не копии вместо настоящих, а именно они сами.

— А отчего человечкам такой профит? Почему ущемляешь права селедок и слоников?

— Ммм… Вот ты ерничаешь, а ведь дело говоришь. Слоников-то, пожалуй ущемлю, перебьются. А вот собак и кошек, действительно надо оживить.

— О! — Иггерн весело хлопнул в ладоши. — Подбавил я тебе работки! Но ты ведь и не собирался за один уик-енд управиться?

— У меня теперь времени много. Торопиться незачем. Сколько понадобится, столько и будет. Я похвастаюсь, ладно? Пока ты там фейерверки запускаешь, я ведь и время научился делать. Интересно, должен тебе признаться, страсть как. Хоть нам и раньше на близящуюся старость жаловаться не приходилось, теперь совсем хорошо. Когда вселенная коллапсировать начнет — приходи, новую сделаю.

— Не зазнавайся! Чай тоже, не лыком деланы. Что мне твоя новая? Я и старую разогрею за милую душу, когда она остывать задумает.

— Преувеличиваешь, при всем моем уважении. Слабо тебе.

— Так она не завтра вроде гикнется. Научусь к тому времени. А скорее — значительно раньше. Ты не уводи разговор, а про Землю свою доскажи. И колы еще сделай, если не трудно.

— Не трудно. Вот тебе сразу ящик, с собой заберешь, наших угостишь, если встретишь. Про Землю… Мне кажется, что то, что магия тогда пришла, это большая пребольшая случайность. С катастрофическими, надеюсь, ты не будешь спорить, последствиями. Мы, именно мы. Вот ты и я лично. Мы приложили руку к тому, что та Земля погибла. Свернула с накатанного пути и налетела на небесную ось. Аж мозги брызнули. Я сделаю так, что Земля проживет свой век, как могла бы без нашего вмешательства. И каждый человек в отдельности и человечество скопом и всякая тварь или, напротив, сосна, проживет жизнь так, как будто магии нет и не будет. Понятия не имею, выйдет человечество в космос и заселит Млечный путь, отодвинув свирепых клингонов и перебив трогательных эвоков или же сничтожит себя атомной войной, или вымрет от пандемий. Я не собираюсь вмешиваться. Просто, предоставлю условия.

— Ох, Яша. Вмешиваться он не будет… не сдюжешь ведь, начнешь корректировать.

— Не собираюсь. Так я сейчас думаю. Может, передумаю, но ты мне тогда напомни, ладно?

— Договорились. Ты только уточни вот что: ты про космос, эвоков и всякое такое, всерьез? Это ведь и вправду надо целую вселенную заново строить.

— А как иначе? Я ведь, человечество возродить хочу, а не лужайку садовыми гномами уставить.

— Твои начинания вгоняют меня в оторопь. Это я не из вежливости, правда жутко. Эк ты размахался! Такую вещь скажи: вот ты создашь все как было, до последнего шпунтика, до распоследнего фотона с тахионом. И запустишь свою землю, скажем за день до того, как ты сделал велосипед из ниоткуда — я все помню, заметил? Закрутится она стало быть, а тут раз! И магия придет. Ты ведь все в точности воспроизвел, а значит и все условия для прихода магии тоже.

Яша поморщился.

— Думал я об этом. Придет… ну, посмотрю как фишки ложатся. Если все снова здорова — откручу назад. Если гладко пойдет и мирно — ну так и пускай себе, живут с магией.

— Яш, ну с чего оно все пойдет мирно? Люди ж все те же. Вводные те же. Это ведь не третий класс, когда одна и та же задачка, с одними и теми же условиями, сколько не решай — каждый раз с новым ответом.

— Жизнь, сложнее арифметики, это раз. А два, то что если все будет также — откручу время назад и магию не пущу. А три — люди не все те же.

— В смысле?

— Нас-то там не будет. Меня, тебя. Остальных, кто выразит желание. Все решат, что мы куда-то уехали. В Африку. Будут получать письма, фотографии и разговаривать с нами по телефону. О чувствах наших знакомых я позабочусь, не волнуйся. Но нас там не будет.

— Это почему-же? Только потому, что мы еще живые, а стало быть, оживлять нечего?

Яша воздел очи горе.

— Игорь, ты ж тыщу лет прожил, а ума я вижу не нажил!

— Возражать не буду, спрошу: чем я себя во всей своей тупости, мудрый друг, выдал?

Голос Яши сделался бархатно-вкрадчивым, а тон малость менторским.

— Ну, скажи мне, один из величайших магов современности, победитель демонов, разрушитель дворцов и спаситель дев. Скажи мне, как практически бессмертное, невероятно сильное, накопившее за долгий-предолгий век тьму роскошных впечатлений существо: хотел бы ты прожить свой век без магии. Как всякий. Как обычный.

— Нет, Яша, не хотел бы.

— Так скажи, хорошо ли желать такого своему двойнику, который заменил бы тебя?

— Ты возвысился надо мной! — грустно сказал Иггерн и повесил голову. Кошка, не распознав в его голосе притворства, мгновенно оказалась у него на руках и утешительно потерлась мохнатой мордочкой о его щеку.

Москва, сентябрь-октябрь 2002, февраль — март 2010