Ольга Громыко - Путница

Поселок оказался и не за первым леском, и не за вторым, а между ними, в стороне. Пока дошли по мокрой траве, в башмаках у Рыски и Жара захлюпало по самый верх.

Вор, не в силах больше терпеть измывательства природы, направился к первой же избе.

Альк приостановился, осмотрелся:

– Лучше б нам подальше пройти.

– Какая разница-то? Лишь бы крыша была. – Вор уверенно постучался.

Дверь распахнула дородная, встрепанная и раскрасневшаяся баба с ухватом наперевес. Изнутри так пахнуло теплом и свежими щами, что Рыска чуть не заскулила от голода, как бездомная собачонка.

– Кому там Саший спать не дает? – громко и зло поинтересовалась баба.

– Не дает, мерзавец! – с готовностью поддержал Жар. – Только на Хольгину да вашу милость и уповаем! Пустите переночевать, а? Мы люди мирные, не буяним, не храпим…

Баба заколебалась, опустила было ухват, но тут разглядела Алька.

– С белокосым не пущу, – отрезала она и решительно дернула на себя дверь. Закрыть не удалось – Жар подставил ногу.

– Да где ж у него косы-то? – попытался пошутить вор. – Патлы одни.

– Пшли, пшли вон, бродяги! – Баба неумолимо тыкнула в Жара ухватом, сгоняя с крыльца. – Идите к свиньям на постой проситесь, там вам самое место!

– Так мы туда и пришли, – огрызнулся вор, поняв, что дело глухо.

Дверь звучно захлопнулась. Рыска беспомощно обернулась к Альку, снова чувствуя острую вину за поведение соотечественницы, но тот лишь пожал плечами:

– Я же говорил, что в эту избу идти не стоит.

– А куда стоит? – Жар с досадой подумал, что без Алька найти ночлег было бы куда проще. Пусть бы саврянин, не дразня добрых людей, в стогу в поле переночевал – но Рыска, конечно, не согласится.

– Вон ту можно попробовать, – показал Альк.

– А мне вон та нравится, – робко заметила Рыска. – Где желтые цветы у ворот.

– Или эту, – согласился саврянин.

– Пошли! – Второй вариант приглянулся Жару больше, ибо был ближе.

На сей раз стучать пришлось дольше, настойчивее, но дверь все-таки открыли – невысокий щуплый мужичок, у ног которого увивалась такая же мелкая криволапая дворняжка черного цвета.

– Ы-ы-ы? – испуганно поинтересовался хозяин.

Собачонка тявкнула куда членораздельней.

– Хозяин, пусти переночевать! – тоном «кошелек или жизнь!» гаркнул Жар.

Немой отчаянно замахал руками и замычал, пытаясь объяснить, что места нет и саврян он тоже не любит.

– А за денежку? – Жар потряс у него под носом тощим, но отчетливо позвякивающим кошелем.

Мужичок на миг замолк, что было единодушно принято за согласие, и озябшая троица ввалилась в избу, попросту сметя хозяина с дороги. Рыска вежливо закрыла за собой дверь.

В этом доме едой не пахло, но по крайней мере было тепло и сухо. Судя по грубо сколоченной мебели, немногочисленной утвари и полному отсутствию безделушек, немой жил один. Смирившись с незваными гостями, он жестами объяснил им, что лечь они могут на полу в кухне, а из еды в доме только вареная картошка, вон горшок дерюжкой укутан.

– А печку растопить можно? – Жар потрогал ее бок – едва теплый, вещи на такой до утра не высохнут.

Хозяин начал было объяснять, что дров мало, в доме и так душно, но глянул на Алька, осекся и уныло махнул рукой. Не то сжалился, не то подумал, что пусть лучше дрова горят, чем изба.

– И молока бы горячего, – неожиданно сказал саврянин, изрядно озадачив спутников – Альк и молоко сочетались примерно как волк и кочан капусты. – С медом и маслом.

Мужичок обреченно кивнул, взял с полки кувшин и полез в подпол.

– Просил бы уж варенухи, – чихнул Жар, возившийся в устье печи. Оттуда шел едкий вонючий дым, но потрескивания пламени пока не слышалось.

– Чудо, если у него хотя бы мед найдется… – Саврянин тяжело опустился на лавку, сложил руки на столе и уткнулся в них лбом.

Но нашелся и мед, и ярко-желтый кусок масла в плошке, и даже несколько луковиц от хозяйских щедрот. Сгрузив все на стол, мужичок вопросительно поглядел на Жара, и тот высыпал рядом содержимое кошеля – один мелкий сребр и куча медек.

– Хватит?

Повеселевший хозяин кивнул, сгреб монеты и ушел в комнату, задернув отгораживающую ее занавеску. Собачонка осталась, с надеждой принюхиваясь из-под лавки.

– Ты в порядке? – Жар ткнул Алька пальцем в выпирающий позвонок.

– Спать хочу, – проворчал саврянин, не поднимая головы. – Ты с печью разобрался?

– Да, горит.

– Запихни туда кувшин.

– Рыска уже ставит. – Вор сел рядом, ковырнул масло пальцем и сунул его в рот. – Ум-м-м, сладенькое!

Повторно снять пробу Жар не успел – Альк выбросил руку вперед и пришлепнул его ладонь на полпути к плошке.

– Ты тут не один.

– И что? Я за него заплатил, могу хоть все съесть! – запротестовал вор, пытаясь добраться до масла второй рукой, но та тоже угодила в плен.

– А откуда у тебя деньги? – спохватилась Рыска. Она прекрасно помнила, что стража не только прощупала каждую складку на одежде, но и башмаки перетряхнула.

– Да так, – рассеянно отозвался Жар. – Завалялись. Слушай, может, и картошку в печь поставить? Пусть погреется.

– Где завалялись?!

Альк снова подобрал руки под голову, повернул лицо к спутникам и злорадно сообщил:

– В чьем-то кармане по пути из города.

– Жар!!! Ты что, успел кого-то обокрасть?!

– Тихо ты! – цыкнул на нее вор, боязливо оглядываясь на занавеску. – Ну взял немножко… – (Грех было не взять, эти простофили на площади совсем за кошелями не следили!) – Потом верну, честное слово!

– Ты уже гитару вернул!

– Гитару я просто не успел. А теперь ее снова сперли, так что извините.

– Может, на ней лежит проклятие? – вкрадчиво предположил Альк, чей сарказм отогревался вместе с телом. – И коров сперли как раз из-за того, что на седле висела гитара?

Рыска с отчаянием подумала, что проклятие лежит на ней самой. Угораздило же связаться с этой парочкой!

– Я на ворованные деньги есть не буду! – Девушка решительно отодвинула плошку. Сильного впечатления это не произвело, потому что в масле уже зияла проколупанная Жаром дыра.

– Спать тоже? – уточнил Альк.

Рыска замялась. Дождик еще не закончился и, похоже, до утра не собирался. Мелкий-мелкий, а земля успела промокнуть даже под деревьями.

– И не стыдно тебе ему потакать?!

– Нет, – равнодушно ответил саврянин. – Я устал, замерз и проголодался. Пусть ворюга сам с Хольгой за грехи рассчитывается.

– Но если мы закроем на это глаза сейчас, то он и дальше будет воровать!

– Ну и что?

– Это плохо!

– От того, что ты из принципа околеешь в луже под забором, лучше не станет.

Рыска все-таки рискнула бы – но ноги не пожелали поддержать ее благое намерение по перевоспитанию друга. Желудок тоже протестующее ворчал, не понимая, почему его обделяют, если еда и ночлег оплачены из одного кошелька.