Ольга Громыко - Путница

Девица снова попыталась вырваться, и тогда уж Альк без церемоний саданул ее локтем в солнечное сплетение.

– «Всего полсребра – и я твоя»! – передразнил он, пользуясь паузой, пока «цыпочка», вытаращив глаза, давится воздухом. – Потаскухи на этой улице берут не меньше трех, иначе свои же подружки рыльце подпортят. Вот мне и стало очень, очень любопытно, почему эта красотка так открыто подрывает «торговлю»? Да еще цепляется к босоногому наемнику, а не к идущему впереди купцу?

Девка наконец смогла завопить, но в «курятнике» это никого не удивило.

– И на помощь ты не зовешь, – довольно заключил Альк. – Потому что заплатила «наседке» не только за комнату, но и за молчание. Что бы тут ни происходило, она все равно «не услышит». Только стражу с утра кликнет: ай-ай-ай, мою новую «цыпочку» какой-то негодяй зарезал! Зарезал, а? Или вначале ощипал и выпотрошил?

Теперь Альк удерживал ослабевшую девку одной рукой, а другой вытащил собственный нож, прилаженный ремешком к щиколотке.

Синеглазая больше не кричала. Только шумно выдохнула, когда из царапины под грудью выступила первая капля крови и поползла между ребрами.

– Ладно, – совсем другим, жестким и деловым тоном сказала девица. – Сдаюсь. Отпусти.

– «Тараканиха»?

– Да.

Альк разжал руки и отстранился. Девица, злобно бурча под нос, завернулась в простыню и, дотянувшись до ножа, спрятала его в складках ткани. Саврянин ей не мешал: заказ провален, наемная убийца это признала и сегодня покушаться на него уже не будет. Кодекс, чтоб его!

– Имени не знаю, – сразу предупредила она. – И описать тоже не смогу.

Альк кивнул. Подобные сделки заключались в темноте, причем «таракан» заходил в комнату после заказчика. Обоих знал только посредник, но его право на тайну охранялось общиной, и все спорные вопросы приходилось решать на ее внутреннем суде.

– Чего он хотел?

– Серебряную трубочку на цепочке, с бумажкой внутри. Если печать будет цела, то заплатит вдвое.

– И сколько же?

Девица на миг задумалась, потом пожала плечами и назвала.

– Негусто. – На самом деле заказчик не поскупился, но Альк ценил себя куда выше. Хотя за голову воришки хватило бы с лихвой.

– Я уже поняла, – поморщилась девица, трогая подсохшую кровь. – Но учти – он заключил контракт на три попытки. И пачкаться можно сколько угодно, лишь бы не на глазах.

– Предусмотрительный тип. Еще что-нибудь скажешь?

Убийца досадливо передернула плечами:

– Голос обычный. Аванс обычный. Не скупился, но цены знал. Похоже, кто-то из знати, и уже не раз пользовался нашими услугами.

– Он описал именно меня?

– Нет, твоего чернявого дружка. Но я посчитала, что вначале надо избавиться от тебя, раз уж все позволено.

– Правильно посчитала. – Альк начал одеваться.

– Слушай, белокосый… – Красотка, отпустив край простыни, смущенно поскребла тюфяк коготками. – Раз уж заказ все равно утоп в нужнике… Ты вообще-то первый, кто сумел меня скрутить. Так, может, продолжим?

– Полсребра, – оскалился Альк. – И я твой.

– Крысий сын! – Девица с ненавистью швырнула в саврянина подушкой. Тот с ухмылкой отбил ее локтем и, развернувшись, вышел.

Краснолистные сливы, главная краса и гордость дворцового сада, уже отцвели, но и без них было на что полюбоваться: ринстанский розарий уступал только чуринским, откуда каждый год выписывались новые сорта. Да и тсарский садовник был не промах – вечно ворожил над кустами, что-то там подвязывал, прищеплял, отсаживал. Со смотровой площадки угловой башни клумбы сами казались огромными розами: белая, желтая, алая…

– Повторяю, – спокойно сказал тсаревич Шарес, – эта история с якобы отправленным мною в Саврию письмом – чистой воды выдумка.

– Но, ваше высочество, у вашего разговора с гонцом были свидетели. – Кастий мельком бросил взгляд на пальцы тсаревича. Так впились в ограду, что ногти наполовину побелели.

– Я люблю беседовать с простыми людьми. Как еще я могу узнать нужды своего народа?

– Однако сразу после этого он отправился в путь.

Свидетель на самом деле был только один. И то – именно видел, а не слышал, иначе все обернулось бы совсем иначе.

– Значит, у него было какое-то поручение от моего отца.

– Нет.

– Значит, ему просто захотелось покататься, – тем же бесцветным голосом предположил его высочество.

– Вы дали ему записку для коровнюха с просьбой выделить лучшее животное.

– Я могу на нее взглянуть? – Шарес повернулся к Кастию, высокомерно протянул руку. Не дрожит, с одобрением отметил тот.

– Он не отдал ее, только показал.

– Вот мерзавец, подделал мою подпись. – Глаза тсаревича откровенно издевались над начальником тайной стражи. Но тому было не привыкать.

– И печать?

– Эти жулики такие умельцы.

– Странно слышать от вас столь нелестные высказывания о друге детства, – с укоризной заметил Кастий. – Если не ошибаюсь, вы до последнего времени изволили принимать его в своих покоях. Наедине.

– Что с того? Я и вас там принимал. Какая разница, с кем топить в вине скуку? А дети вырастают и становятся ублюдками, мерзавцами и сволочами, – мстительно повторил Шарес недавние слова его величества.

– Тем не менее гонец поехал в Саврию по вашему приказу. – Поединок взглядов продолжался. – И уже не в первый раз.

– Тогда почему я до сих пор не в вашем волшебном подвале?

– Простите?

– Где даже камни говорят, – пояснил тсаревич.

– Ну что вы, ваше высочество! – вежливо возмутился собеседник. – Как можно? Вы же не какой-то преступник…

– Мой отец так не считает.

– Возможно, если бы вы были с ним немного откровенней…

– То есть гонца вы не поймали? – презрительно перебил его тсаревич.

– Он мертв, – вздохнув, «выдал» тайну Кастий – чтобы поглядеть, как Шарес на миг прикроет глаза и словно невзначай прислонится спиной к колонне.

– Палач перестарался? – Голос у него остался неизменным.

– Несчастный случай. – Начальник стражи, в отличие от тсаревича, владел собой намного лучше – и глазом не моргнул. – Разбойники.

– Что, они явились к вам с повинной и этой небылицей? – позволил себе каплю злого ехидства Шарес. – Или… за обещанной наградой?

– Мы их еще ищем.

– Ну вот когда найдете, тогда и приходите. – Тсаревич снова отвернулся к саду.

Щепку-другую Кастий деликатно понаблюдал вместе с ним за подстригающим куст садовником и позволил себе «дружеский» совет:

– На вашем месте я бы все-таки поговорил с его величеством начистоту.

– На моем месте, – спина его высочества оставалась прямой и непреклонной, – вы бы предпочли еще немного пожить. К тому же я ничего не знаю ни о каком письме. Это досужие выдумки ваших соглядатаев, так и можете передать моему отцу.