Ольга Онойко - Далекие твердыни

Против них стояли мрачные северяне.

В черной форме, все как один, белокожие и черноволосые, с бесстрастными узкоглазыми лицами, меренцы казались похожими, будто братья. Они были единым целым; они врастали в скалы Ллиу, как камень.

И об этот черный монолит разбилась клокочущая волна света…

Сразу после битвы Маи выбрался на поле. От усталости он еле держался на ногах, но любопытство было сильнее. Лейтенанту Ундори не терпелось анатомировать погибшего островитянина и разобраться в причинах, сформировавших их узкие челюсти и неестественно крупные глаза. Охваченный азартом первооткрывателя, измазанный кровью, с горящим взором — Маи был прекрасен…

Рэндо опустил веки.

— Хорошо, — сказал полковник Ундори. — Позволь откланяться. Послезавтра я жду тебя в гости.

Губернатор Хараи долго смотрел вслед улетавшей коляске.

После того, как мятеж был подавлен, а военный комендант Ниттая стал губернатором Хетендераны, случились две неожиданные вещи. Маи Ундори, который, казалось, уверенно делал военную карьеру, решил посвятить себя науке, а княжна Элнева вышла за него замуж.

Губернатор искренне поздравлял их, в глубине души недоумевая, почему невеста смотрит на него с такой неприязнью. Между ними не случалось никакой размолвки, и Рэндо даже подозревал, что кто-то оклеветал его перед княжной. Элнева и Ирмерит прежде часто бывали у него в гостях, беседы доставляли им обоюдное удовольствие, но потом Ирмерит стала приезжать одна. После свадебных торжеств сконфуженный губернатор рискнул спросить у нее, не прогневал ли он по недомыслию чем-то молодую госпожу Ундори?

— Что? — изумленно переспросила Ирмерит. — Рэндо… Рэндо, вы хотите сказать, что все эти годы ни о чем не подозревали?

— О чем? — спросил он, окончательно растерявшись. — Ирме, я…

Священница тихонько рассмеялась.

— Ах, Рэндо. Пожалуй, мне не следовало бы этого вам говорить, но наша прекрасная княжна с куда большей радостью сделалась бы госпожой Хараи…

Губернатор так щелкнул зубами, что на мундштуке трубки остался след.

— Бесы и Бездна, — потрясенно сказал он и сел на стул.

— Вы никогда не думали, что способны покорить женское сердце? — улыбнулась Ирмерит. — Вы покорили сердце Хетендераны, Рэндо, диво ли, что…

Она оборвала речь, но Рэндо этого даже не услышал.

«Тайс, — думал он. — Элнева священница и способна читать человеческие чувства». Во время последней их встречи Рэндо, не подумав дурного, представил княжне Мереи и госпоже Олори своего друга-айлльу. «Я поступил неосмотрительно, — сокрушался Рэндо. — Но не прятать же мне его было от них!..»

Ирмерит тихо вздохнула.

Элнева сказала ей тогда, на обратном пути, мрачная и почти страшная — истинная Владычица Севера: «Я бы приняла его выбор, если бы он предпочел тебя. Но это… это существо… это даже не смешно, это омерзительно!»

«Надеюсь, она не восстановит полковника Ундори против Рэндо, — подумала Ирмерит. — И надеюсь, они будут счастливы друг с другом…»

Младшая Сестра госпожа Олори не слишком-то верила в последнее.

Ее предчувствия оправдались: хотя брак княжны с виду казался безупречным, полковник месяцами пропадал в экспедициях, а когда юному Аргитаи Ундори исполнилось пять лет, Элнева уехала с сыном к своим родителям в Мерену. Безусловно, на островах мальчик не мог получить приличествующего образования, и все же…

Высокородная княжна должна была стать Наставляющей Сестрой, но она покинула свой приход. Поразмыслив и посоветовавшись, Младшая Мать Аруит и Старшая Сестра Мава решили, что эту высокую обязанность следует возложить на Ирмерит Олори.

Когда коляска скрылась вдали, и пыль улеглась, губернатор вернулся на веранду и вновь раскурил трубку. Завершение разговора опечалило его и насторожило. Против воли он снова вспомнил вчерашнюю ночь и слепого жреца Саойу, ни разу в жизни не видавшего господина наместника восточных провинций…

«И да сгинет Желтоглазый — сгинет он, сгинет. Высокий Харай — вот кто защитит нас от Желтоглазого!»

— Маи, — вслух, шепотом проговорил Рэндо, — если мне придется защищать их от тебя… я не обману их молитв. Чего бы мне это ни стоило.

«Ты слишком доверяешь туземцам», — сказал Маи.

«Не могу назвать имя, господин мой», — сказал Ллиаллау.

— Нет, — сказал Рэндо, — не может быть.

…Золотой город.

— Я найду Город! — говорит Маи, и в душе его пылает юный огонь. Он уходит; он возвращается спустя долгие месяцы — обветренный, одичавший и веселый. Глаза его полны зрелищами странного и прекрасного, диковинного и жуткого, сердце его чисто и беспощадно, как свет вечных льдов. Он не нашел Города, но не слишком огорчен этим. Он будет искать еще.

Идут годы; вот он уже не любопытный путешественник, а член-корреспондент Академии наук, и с ним идут не отчаянные следопыты, а этнографы и геологи, и очередное возвращение — радость не только для друзей, но для всех ученых Уарры. Но Маи все тот же мальчишка; он хохочет, рассказывая о различиях между понятиями «волшебного оружия» у островитян и обитателей континента, и о том, чем заканчиваются встречи древних чудовищ с высокотемпературной плазмой его фамильного меча…

— Да существует ли в действительности этот ваш город? — спросил его кто-то на приеме, посвященном блистательному неуспеху четвертой или пятой экспедиции.

— Я полагаю, что Город существует, — ответил Маи. — Есть забавная закономерность: когда, услышав легенду, мы говорим «это возможно», скорее всего, легенда лжет. Когда мы говорим «это невозможно», она оказывается истиной. Кто бы мог подумать, что гигантский болотный кальмар действительно существует! Я полагал, это выдумка дикарей, которым необходимо время от времени бросать красивых девушек в болото, оставлять на растерзание зверям, хоронить заживо и так далее. Первобытный страх перед женским началом, знаете ли. Впрочем, боюсь, теперь болотных кальмаров действительно больше нет. У меня не было выбора!..

Даже фельдмаршал Эрдрейари, постаревший, но по-прежнему обаятельный и ироничный, явился тогда послушать о новых открытиях полковника. Эрдрейари-литератора интересовали прежде всего легенды и сказки островов, но победы науки вдохновляли его не меньше, чем любого уаррца. Полководец не удержался от веселого спича.

— Полковник Ундори, — сказал он с улыбкой, — являет собой образчик человека новой формации. Грядет новая эпоха — эпоха первооткрывателей, ученых и магов. Надевши шляпы, бесстрашно проникают они в дебри джунглей и суеверий, уничтожая чудовищ, рожденных как враждебной человеку природой, так и невежественным разумом…

— И тех, и других, заметьте, при помощи плазменного потока, — вклинился адмирал Станнери, нетерпеливо прикладывая к губам бокал.