Роджер Желязны - Вариант единорога

Так же неожиданно, как и возник, вой смолк. Голубой бабуин спел свою песнь.

В саду снова застрекотали насекомые, ожили птицы. Он услышал шаги и повернулся. На выложенной плитками дорожке стояла она – голубая блузка расстегнута у ворота, черные брюки закатаны, так что видны белые сандалии. Волосы распущены и спадают на плечи.

Она улыбнулась, прикоснувшись к его руке:

– Кеннет…

Он поднялся на ноги, и в следующее мгновение она бросилась к нему на шею.

– Сандра! – воскликнул он и усадил её рядом с собой на скамейку.

Они ещё долго сидели, ничего не говоря друг другу, только он крепко обнимал её за плечи. А потом произнес:

– Это было так странно.

– Странно, что ты стал героем? Тем, кто воевал, многое было прощено в День Освобождения.

– Нет, странно, что ты ко мне вернулась. Я и не думал, что снова тебя увижу.

Он сорвал белую камелию и украсил её волосы.

– Ты не предатель, иначе разве стал бы ты сражаться в тот день, когда мы освободили Землю, – сказала она и погладила его руку.

Он улыбнулся:

– Я был слаб. Но предатель… Нет. Они ошиблись на мой счет.

– Я знаю. Теперь все это знают. Все в порядке. Забудь.

Но он не мог забыть. Крысы, прячущиеся в самых глубинах сознания, не переставая вгрызались в останки его памяти. Что? Что это?

Он вскочил на ноги и заглянул в её темные глаза за пологом слез.

– Ты мне не все сказала. Что-то не так. Что? Она медленно покачала головой и поднялась на ноги. Он отошел чуть в сторону, а потом и вовсе повернулся к ней спиной.

– Три вещи… А две другие? – спросил он.

– Я не понимаю, о чем ты, – сказала она.

– Тогда придется мне выяснить. Наступила тишина. Он немного подождал, повернулся – она исчезла.

Он шел по тропинке, пока не оказался на дорожке, которая, извиваясь, пробиралась в зарослях деревьев с широкими листьями. Он услышал плеск воды и направился в ту сторону.

Человек у ручья стоял к нему спиной, но он узнал его по тому, как тот быстрым, знакомым движением поднес указательный палец к губам и послюнил его, чтобы склеить сигарету, которую держал в руке. Вспышка, и в следующее мгновение в воздухе поплыл синеватый дымок.

Человек обернулся, и они принялись внимательно разглядывать друг друга.

– Роско…

Человек опустил сигарету, провел рукой по черной бороде, быстро сплюнул. На нем была рубашка цвета хаки и грязный мундир; на боку пистолет.

– Свинья! – сказал он и возмущенно помахал рукой с сигаретой.

– Что случилось, Роско?

– Ты спрашиваешь, что случилось, скотина?

– Я не…

– Ты нас предал во время вторжения! Ты отдал нашу башню этим голубым бабуинам! – с другой планеты! Она выстояла бы! Мы одержали бы победу! Но из-за того, что ты нас предал, они поработили расу людей!

– Нет, – возразил он. – Я этого не делал.

– Ты дал им информацию. И они тебе за это хорошо заплатили!

И тут он вспомнил свой отряд, охранявший башню в море, такую огромную, что истребитель казался детской игрушкой рядом с ней; вспомнил зеленые волны Атлантики, далеко внизу, под станцией. Он там дежурил, когда мимо пролетал корабль, – один из трех сотрудников Автоматической Оборонной Станции номер семь, принадлежавшей ООН. Двое других уже мертвы или призывают смерть, потому что сначала один идиот, а потом и другой стали пленниками странных инопланетян с голубым мехом – хианцев, появившихся накануне вечером неизвестно откуда – радар никак не среагировал на их корабль. Похожие на бабуинов, они, словно разъяренная стая, пронеслись по станции, иногда опускаясь на четвереньки – видимо, так им было удобнее, – а их победная песнь, состоящая из одной-единственной пронзительной ноты, дикого вопля, напоминала сигнал паровозного гудка. Теперь, очевидно, станция принадлежит врагу целиком. Двое из них охраняли камеру, в которой он сидел. Он вспоминал, вспоминал…

– Я позволил им заплатить мне, чтобы они поверили, не заподозрили неладное, – попытался объяснить он. – Существует разница между полезной информацией и информацией никчемной.

– Не пытайся оправдаться, предатель, ты не мог знать, что окажется им полезным, а что абсолютно лишним. А потом ты позволил им назначить себя надсмотрщиком на фабрике и провел шесть исполненных самых разнообразных удовольствий лет.

– Все это время я был тесно связан с подпольщиками, ты же знаешь, мы готовились ко Дню Освобождения.

– Я думаю, ты работал и на тех, и на других; впрочем, это не имеет значения.

– Почему?

– Ты умрешь.

– Ты собираешься меня убить?

– Я уже это сделал.

– Не понимаю…

Роско рассмеялся, а потом, услышав голос Сандры, замолчал.

– …А разве то, что он храбро сражался в День Освобождения, ничего не значит? – спросила она и встала у дорожки.

Роско выпустил кольцо дыма и отвернулся.

– Значит, ты призвал своего ангела-хранителя, надеясь, что она защитит тебя, – проговорил он наконец. – О чем это она? Ты струсил в тот день, когда началось восстание. Ты сбежал!

– Это неправда!

– В таком случае почему мне пришлось собственноручно тебя пристрелить за дезертирство с поля боя – все пули были выпущены в спину?

Кеннет прижал руку ко лбу, потер его;

– Все неправда. Меня убили враги.

– Тебя убил я, она знает. Ты это знаешь!

– Я… я не мертв…

– В данный момент кто-то, по всей вероятности, печатает свидетельство о смерти, а хирург извлекает из твоего тела главные органы, чтобы трансплантировать их какому-нибудь настоящему мужчине. Ты это прекрасно знаешь! Тебе дали наркотик, притупляющий боль и растягивающий последние секунды до бесконечности. Иллюзия, ты разговариваешь всего лишь сам с собой. Здесь не лгут! Признайся, ты – предатель и трус!

– Нет!

– Ты все перевернул с ног на голову, – сказала Сандра. – Ты – страх и ощущение вины, которое испытывает каждый человек. Он был героем революции.

– Революция потерпела поражение. Мы потеряли Землю из-за таких, как он! Ты выдаешь желаемое за действительное. Ты – его последнее прикрытие.

– Мы не проиграли! Мы победили благодаря таким, как он! И тебе это прекрасно известно.

Вдруг Кеннет гордо поднял голову. Сначала неуверенно, а потом широко улыбнулся:

– Я понял. Все люди боятся последнего мгновения жизни, им хочется судить себя и быть судимыми, они мечтают о том, чтобы выяснилось, что они чего-то стоили…

– Они стремятся оправдаться и спрятаться за спину иллюзий, – перебил его Роско, – совсем как ты. Но в самом конце им дано познать правду. Ты тоже её увидишь.

С другого берега ручья донеслось пение трубы, к которому постепенно присоединились и другие инструменты. Где-то духовой оркестр играл марш.

Кеннет показал туда, откуда доносилась музыка:

– Три вещи. Подсознательно я знал, что у меня будет время для возможно – трех важных вещей. Пусть меня судит тот, кто приближается!