Роджер Желязны - Вариант единорога

– Почему?

– Ну, – сказал Вейсс, – если политическая ситуация и в самом деле такова, как он предполагает, и человек, с которым я разговаривал, мертв…

Франсуа взошел на борт корабля и произнес слова, которым его научили. Люки у него за спиной закрылись, и корабль поднялся в воздух. Он оставил свой груз в одной из кают.

Его окружала абсолютная тишина. Всю дорогу он сидел и смотрел в иллюминатор.

– Видите ли, первая раса – та, что все это затеяла, – мертва, – сказал Вейсс. – Если Макиавелли прав и случится то, что, по его предположению, должно случиться, они уничтожат все оставшиеся образцы – иными словами, нас.

– Что это? – Сапфо показала рукой наверх. Он поднял голову. Огромный клиновидный корабль безмолвно проплывал над долиной, его киль разрезал утренний воздух. Судно опускалось, вот оно уже совсем близко…

– Это, – ответил Вейсс, – корабль, на борту которого находится последний человек, который покинул эти места. Он, по всей видимости, возвращается с останками игрока и сможет рассказать нам, какая нас ждет судьба, – если сам не находится в заточении или вообще не погиб.

Франсуа выбрался наружу; люки безмолвно закрылись у него за спиной, и корабль взлетел. Он положил труп на землю и принялся наблюдать, как корабль начал набирать скорость, неожиданно превратился в огромный золотистый шар, а через несколько мгновений раздался звук, похожий на раскаты грома.

Франсуа увидел, что издалека к нему приближаются двое, и стал ждать, когда они подойдут.

– Ну, каков приговор? – крикнул Вейсс.

– Мы будем жить, – ответил Франсуа. – Они рассказали мне о своих опасениях и попросили прощения. Похоже, слухи, ходившие здесь, оказались правдой. Их последний глава государства убил своего генетического брата, чтобы захватить власть. Заодно он ещё и прибрал к рукам его жен. Сын убитого правителя это подозревал, но у него не было фактов. Он прикончил своего отчима после того, как увидел, как тот отреагировал на пьесу. Весь двор погиб во время последовавшего восстания.

– В таком случае почему?..

– Трудно постичь расу, настолько развитую, что она смогла захватить межзвездную империю, но которая при этом отличается такой беспредельной доверчивостью. Однако они обосновали свои выводы какими-то законами логики. Каждый из тех, кого они будили, продемонстрировал выдающиеся способности в той или иной области. Теперь они считают, что тут не обошлось без божества. Первая раса его беспокоила, и она погибла. Их правитель тоже вызывал у божества опасения, и поэтому оно решило разобраться с ним, а заодно и со всеми придворными. Теперь они убеждены, что мы – боги старой расы, и боятся нашего гнева. Они изолировали дворец, пока не нашли одного из нас, чтобы он забрал тело. Они больше не хотят иметь с нами ничего общего. Вы же видели, они даже уничтожили корабль, который использовался для этих целей.

– Если бы меня занимали проблемы жизни и смерти, я бы и сам испугался проклятия, – сказал Франсуа, а потом, насвистывая себе под нос, поднял тело и понес его в сторону долины, где стояли башни,

Через некоторое время Сапфо прикоснулась к руке Вейсса. Он улыбнулся и заглянул в её темные глаза.

– А что это за маленькие тарелочки, стоящие перед каждой башней? спросила она.

– Не знаю. Мне так и не удалось это выяснить.

– Они похожи, – заявила она, – на подношения, которые мой народ делал богам, давным-давно, на Земле.

– Вы хотите сказать?..

– Я думаю, что мы на самом деле были богами той первой расы. По какой-то причине они поклонялись самым великим представителям человечества и оберегали здесь их вечный сон. Я знаю вон того человека, у вас за спиной – с ожерельем и боевой раскраской на теле. Это Агамемнон.

Франсуа снял с тела саван и начал убирать его в башню с питательной жидкостью.

– Раса, которая искала богов среди представителей другой расы?

– Это не глупее, чем пытаться найти их где-либо еще.

Они наблюдали за трудящимся Франсуа.

– Тот бедняжка… – проговорила Сапфо. – Он спас нас. – И в её глазах появились слезы.

– Если первая раса считала его богом, они очень рисковали, когда перенесли его тело, – заметил Франсуа.

– Может быть, – сказал Вейсс, – они надеялись таким образом избежать проклятия, которое он обещал на них наслать.

– А захватчики не верили в богов расы, которую стерли с лица земли до сих пор, – предположил Франсуа. – Мы свободны. Этот мир принадлежит нам. Больше нас не побеспокоят. Я… Проклятье!

Вейсс бросился к нему, но было слишком поздно. Он поскользнулся на желатиновой кляксе и ударился виском о единственный камень, имеющийся в долине. Он упал и остался неподвижно лежать на земле.

Они подняли его и положили внутрь другой башни.

– Не верю, что это простое совпадение, – сказал Вейсс. – Так должно было случиться.

– Его ведь можно оживить, правда?

– Думаю, да. До тех пор пока существует эта субстанция, нам не грозит ни смерть, ни ранения. А её хватит на то, чтобы привести в чувство все человечество.

– А что означают слова на камне, о который он ударился? Они написаны на твоем языке?

– Да. – ответил он и прочитал про себя:

ДОБРЫЙ ДРУГ, РАДИ ВСЕХ СВЯТЫХ,

ОСТЕРЕГАЙСЯ

ТРЕВОЖИТЬ ПРАХ, ЛЕЖАЩИЙ ЗДЕСЬ!

БУДЬ БЛАГОСЛОВЕН ТОТ, КТО ПОЩАДИТ ЭТИ КАМНИ,

И БУДЬ ПРОКЛЯТ ТОТ, КТО ТРОНЕТ МОИ КОСТИ.

– Здесь говорится, что он не хочет, чтобы его беспокоили.

– У него такое доброе лицо, – сказала она. – Кем он был?

– Никто не знает точно, – ответил Вейсс. Сапфо вынула цветок из волос и положила его к ногам только что умершего человека, заключенного в целительную капсулу.

Эрик Вейсс отвернулся, чтобы не видеть её чудных, грустных глаз, он снова стал пленником в клетке своей души.

Огни померкли в зале. Жрецы и нимфы танцевали, когда начали падать бомбы. Просперо взглянул на Фердинанда.

– У тебя такой вид, сын мой, словно ты объят страхом. Будь весел, наше пиршество заканчивается. Наши актеры, словно привидения, растают в воздухе, в прозрачном воздухе…

Он поднял руку. Жрецы и нимфы разом исчезли с глухим хлопком.

– …и, подобно бесплатному материалу, из которого сотканы эти видения, растают укутанные облаками башни, величественные дворцы и торжественные храмы, – продолжал Просперо, – и сам огромный шар, да, все должно раствориться, словно мираж, не оставив даже фундамента…

Зрители исчезли. Сцена исчезла, театр исчез. Город растворился с легким шорохом, а затем стал прозрачным и сам шар Земли. Все актеры испарились, за исключением духов Ариэля, Калибана и Просперо.

– О, Просей… – вздохнул Ариэль. – Мы на этот раз замечательно материализовались…

– Просперо! – проревел Калибан.