Терри Брукс - Меч Шаннара

— Это ты был там, на берегу! Ты похититель! — гневно вскричал он. — Ты пытался убить меня, потому что боялся, что я узнаю тебя. Ты похитил Шерл и пытался отдать ее врагам. Ты предатель. Ты и сейчас пытался предать всех нас и отдать город лорду Уорлоку!

Размахивая кинжалом, Леа наступал на мистика, который весь съежился от страха и, казалось, пытался втиснуться в стену подземелья. Балинор и его друзья застыли от изумления. Ярость Меньона была столь сильной, а страх Стенмина таким явным, что исход этой схватки не вызывал сомнений. Наступил решающий миг — казалось, смерть Стенмина близка.

И в этот момент тяжелая дверь заскрипела и медленно открылась. В темном пролете появилась крупная фигура Паланса Бакханнаха.

Воцарилось гробовое молчание. Никто не ожидал прихода Паланса, даже Стенмин, забившийся в угол, со страхом смотрел на величественную фигуру правителя, неожиданно возникшую в дверях. Взволнованное лицо Паланса было бледным, в глазах застыло смешанное выражение растерянности и гнева. Меньон смело посмотрел в эти глаза и неспеша опустил кинжал, острое чувство ненависти оставляло его. Схватив Стенмина за шиворот, он бросил его к ногам Паланса.

— Вот человек, который предал тебя, — это враг Каллахорна. Именно этот негодяй похитил Шерл и отдал ее врагам. Именно он готов отдать Тирсис лорду Уорлоку.

— Милорд, вы пришли как раз вовремя. — Стенмин пришел наконец в себя и решил вмешаться, пока не поздно. Он все еще боязливо оглянулся на освобожденных узников, подошел к Палансу и рухнул перед ним на колени. — Мне удалось поймать их. Они пытались бежать, и я поторопился предупредить вас. Да, милорд. Они хотели убить сначала меня, потом вас. Разве вы не видите, что происходит? — Лицо Стенмина пылало от гнева.

Меньон с трудом сдерживал себя, борясь с желанием немедленно вырвать язык этому мерзкому лгуну. Огромным усилием воли он сохранял хладнокровие.

— Этот человек предал тебя, Паланс, — повторил Меньон. — Он отравил твое сердце и разум. Он не думает ни о тебе, ни о городе, который так дешево предал врагам.

Во время этой горячей речи Стенмин неоднократно пытался прервать принца Леа, его лицо последовательно принимало выражение то оскорбленного достоинства, то притворного гнева, но он все-таки не решался перебить Меньона.

— Однажды ты сказал, что мы стали друзьями. Но друзья должны доверять друг другу. Не позволяй себя обмануть, иначе ты потеряешь свое королевство, — продолжал Меньон.

На некоторое время наступило молчание. Балинор, ожидавший удобного момента, чтобы вступить в разговор, не успел сказать ни слова, как Стенмин, словно кошка, подскочил к Палансу и зашептал ему на ухо:

— Милорд, вы сошли с ума, если верите им. Вы решили отказаться от своих планов и отдать все брату? Кто будет владеть троном — вы или он? Все, что они говорили, — ложь. А принц Леа — друг Алланона.

Глаза Паланса расширились от удивления.

— Да, Алланона. — Стенмин знал, что попал в самое больное место. — Этот человек, который говорит о дружбе, тоже участвовал в похищении Шерл. Он хитростью попал во дворец и хочет убить вас, милорд!

Гендель сделал шаг вперед, но Балинор предостерегающе поднял руку. Меньон молчал, понимая, что любые слова или движения сыграют только на руку Стенмина.

— Он — предатель, продавшийся лорду Уорлоку, — твердо сказал Балинор.

Смущение и растерянность овладели Палансом. Он привык слушаться советов Стенмина, но он уже проникся уважением и к Меньону, кроме того, в глубине души он уважал и своего брата. Поставленный перед необходимостью сделать выбор между ними, лишенный привычной опоры на своего советника, Паланс не знал, на что решиться.

— Послушай, Балинор, ты… действительно считаешь… что я сошел с ума? Но если не я, то все вокруг меня сумасшедшие, а я… один… сохранил разум… Скажи что-нибудь, брат… Я хотел бы поговорить с тобой. Как прежде… Я хочу кое-что сказать…

Паланс не закончил фразы и в растерянности посмотрел на Стенмина, который сейчас напоминал зверя: согнувшись, он испепелял взглядом Паланса, как гремучая змея. Было очевидно, что он гипнотизирует своего повелителя. И посылаемая им мысленная энергия не прошла мимо. Паланс вдруг выпрямился и обрел уверенность и монументальность статуи. Холодным голосом он произнес:

— Как ты считаешь, Стенмин, если я казню некоторых из присутствующих, это поможет мне?

— Зовите стражу, милорд! Не давайте им уйти от вас!

Но энергия Паланса внезапно угасла. Он устремил бессмысленный взгляд на каменные стены, как будто собрался оценить работу древних мастеров. Меньон понял, что Паланс опять ушел в себя и на некоторое время избавился от рокового влияния зловещего мистика. Взгляд принца беспорядочно бегал по стенам, и было очевидно, что он утратил чувство реальности, а разум его погружается в пучину безумия. Однако и Стенмин хорошо понимал это. На лице его появилась довольная ухмылка, а рука стала теребить черную бородку.

Неожиданно для всех Паланс внезапно снова заговорил отрывисто и рассеянно:

— Нет, все будет мирно — не будет… ни солдат, ни… крови. Король должен быть справедлив… Балинор — мой брат, хотя и хочет занять мое место. Мы… должны с ним поговорить… Он не должен пострадать… не должен… — Тут голос Паланса дрогнул, а взгляд упал на Меньона.

— Ты вернул мне Шерл… Я думал, что… навсегда потерял ее. Почему… почему ты это сделал… если бы ты был врагом?…

Стенмин в ярости заскрежетал зубами, поняв, что его гипнотическое влияние на Паланса кончилось и он проигрывает. Он вновь устремил пристальный взгляд на принца и напрягся так, что на лбу его выступили капли пота. Но Паланс совсем не обращал на него внимания и продолжал говорить тихо, еле слышно, низко опустив голову:

— Мне очень трудно… все понять, Балинор. Многое для меня непонятно… Я даже не сержусь на тебя за то, что ты хочешь быть королем. Я тоже… всегда хотел стать королем… Но я тоже хочу иметь друзей… с кем-то поговорить…

Он равнодушно взглянул на Стенмина и как будто не узнал его. Ужас овладел мистиком. Он стал догадываться, что разум Паланса полностью вышел из-под его контроля, что он стал для принца безразличен. Огромное влияние, которым он пользовался, видимо, кончилось — отныне он превратится в ничего не значащую личность, предмет, на который обращают внимание не больше, чем на мебель. Скорее всего, длительное гипнотическое влияние окончательно помрачило разум принца Каллахорна.

— Паланс, послушай меня, — мягко обратился к принцу Меньон, пытаясь ласковым голосом пробудить остатки разума, развеять пелену безумия, овладевающего несчастным братом Балинора. — Позови Шерл. Попроси ее прийти сюда, и она поможет тебе.