Роберт Асприн - За далью волн

Кею, похоже, слова Анлодды не слишком пришлись по душе, но он промолчал. Профессиональный опыт Питера подсказывал ему, что сенешалю впечатлений за последние дни хватало с лихвой. Измена, путешествие по тесному туннелю, сражения, убийства — и все за сутки с небольшим. И Кей, и Бедивир явно перенапряглись. Ближайшие приближенные Артуса, участники заговора.., чего от них ждать теперь? И что самое противное — у Питера создавалось впечатление, что все, что произошло и происходит, — его рук дело.

«Опять Дерри, то есть — Лондондерри! Я провалил еще одно задание!» Питер закрыл глаза. Кто спорил — недурная была у него карьера, но, видимо, пора было увольняться. Слишком много ошибок, слишком много крови, слишком многих его друзей разорвало на части на холодных улицах.

Он улыбнулся и почувствовал, как тяжкая ноша упала с его плеч.

«Вот и правильно. Пора и мне становиться достоянием истории. И к черту полковника Крэппера, а вместе с ним и СВВ».

Без страха вставайте,

Отчизны сыны,

За честь и за гордость,

За славу страны!

Будь они все прокляты, верные сыны Отечества! Мед-раут — Селли Корвин? Отлично! Он нынче же ночью умрет на корабле. И пусть катятся куда подальше Артус и Бланделл, и треклятый Корс Кант Эвин, и эта принцесса-вышивальщица-убийца — пусть все они катятся куда подальше, все скопом!

Вновь знамя свободы

Горит на ветру,

Смелей, патриоты,

Вступайте в игру!

Питер бегом бросился к городской стене, его спутники не отставали от него. На счастье, взобраться на земляной вал оказалось достаточно легко, так как с внутренней стороны он имел уклон. Вскоре все пятеро уже были на подмостях. Следом за маленьким отрядом бежала довольно многочисленная толпа ютов. Ланселот и его спутники приготовились дать им отпор, но юты почему-то пробежали мимо и направились к воротам — видимо, там, дальше, шел какой-то другой бой.

— Играйте в свои «игры патриотов», ублюдки! — крикнул им вслед Питер, и добавил потише:

— Быть может, впоследствии вы и победите, но беда в том, что впоследствии все умирают.

— Тонко подмечено, мой принц. Но это все равно, что собраться в путь и передумать из-за того, что впоследствии все равно вернешься домой.

— Никому не избежать смерти, Анлодда!

— Но пока мы живы, можно совершить замечательное путешествие. Питер нахмурился.

— Не забыла ли ты о данной мне клятве? Что-то ты расчувствовалась, а?

Анлодда смотрела на город — гораздо спокойнее, чем тогда, когда все они поняли, что Харлек захвачен. Ветер раздувал ее рыжие волосы, пряди закрывали лоб, глаза, из-за чего голова Анлодды стала похожей на горящее дерево.

— Моя душа выздоровела, Ланселот. Я думала, что она оторвалась от меня, что ее у меня отняли, как отнимают ребенка от материнской груди. Но теперь я знаю, что такое невозможно. Душа моя никогда не покинет меня, так же, как моя тень. Я больше не страшусь правды, Ланс, даже правды о себе самой. Думаю, именно это мне всегда советовал Меровий.

Она посмотрела Питеру прямо в глаза, и пламя страсти вновь охватило его.

«Она повзрослела. Она больше не маленькая девочка». Питер улыбнулся, заметив, что Анлодда сократила его имя. «Почему бы и нет? Ведь она принцесса, как-никак. Все они тут принцы или принцессы. По крайней мере она считает себя принцессой, а я нисколько не против».

Внезапно красота Анлодды поразила Питера почти с такой же силой, как прежде — красота Гвинифры. «Обе они понимают, что хороши собой, вот в чем дело. А я все еще ищу зеркало».

— Кстати, насчет Меровия, — проговорил Корс Кант и указал в сторону пристаней. Питер вздрогнул. Он, оказывается, напрочь забыл о том, что они с Анлоддой на стене не одни.

Два корабля весело пылали на ветру, а третий быстро уходил к югу. На горизонте показалось четвертое судно — вражеская галера, явно стремившаяся отрезать путь кораблю.

— Боги! — прошептала Анлодда. — Не там ли король?

— Я бы не сомневался, — отозвался Корс Кант. Он прищурился и запрокинул голову. — Гляньте на удирающую трирему. На ней цвета Меровия.

— Чтоб я помер! — рявкнул брат Кея, но теперь и Питер разглядел серебряно-белый флаг — наверняка то был разорванный плащ Меровия, поднятый на мачту.

— Вперед! — скомандовал Питер и подтолкнул Корса Канта к краю стены. — Всем спрыгивать на землю. Да поживее, если мы хотим убраться из этого пекла!

«Он не может быть Питером, — думал Марк Бланделл, глядя на короля Меровия. — Он слишком явно принадлежит этому миру. Здесь его хорошо знают, от этого никуда не деться».

Римская трирема качнулась, черпнула кормой воды и боком налетела на следующую волну. Марк упал на колени. Большинство изнемогающих в сражении воинов лежали на палубе ничком и пытались ухватиться за что угодно — за мачту, поручень, канат. Матросы носились по палубе босиком, нигде не задерживаясь надолго, и, видимо, поэтому не теряли равновесия. Капитан Нав то и дело выкрикивал зычным голосом команды — привыкал управлять новым для него судном.

На носу стоял Меровий, завернувшись в плащ, и следил за приближением ютской галеры. Гребцов у ютов было больше, и потому они выигрывали в скорости. Через несколько минут должна была состояться неизбежная встреча.

Король стоял, вытянувшись во весь рост, — мрачный, словно Зигфрид. На губах его застыла едва заметная сардоническая усмешка. Марк поежился, но отвернуться не смог. Меровий казался ему выше ростом и холоднее камня.

Ледяной ветер трепал паруса. Они ускользали из рук матросов, пытавшихся расправить их, как положено. Трирема снова замедлила ход. Горько-соленые волны хлестали через борт.

Марк нахлебался воды, закашлялся и еще крепче уцепился за какую-то палубную надстройку.

— Скорее, — произнес Меровий негромко, но голос его перекрыл шум волн и скрип такелажа. — Скорее.

Капитан что-то прокричал, но ветер заглушил его слова. Впрочем, команда и так знала, что делать. Часть матросов сгрудилась возле руля, гребцы налегли на весла, и вскоре судно лучше развернулось по ветру. Паруса среагировали на это подобно крыльям аэроплана, и «Святая кровь» (именно так было заново названо судно) помчалась вперед.

Но юты не отставали. Парусов на их корабле было больше и гребцов достаточно. И это притом, что ютские гребцы не добирались до судна вплавь четверть мили, не сражались на берегу.

Вражеский корабль был уже так близок, что можно было разглядеть воинов на палубе. Того и гляди они могли открыть пальбу по «Святой крови».

Меровий протянул руку и легко коснулся рукава капитана Нава. Капитан наклонился к Меровию, тот что-то прошептал ему. Когда Нав выпрямился, лицо его было белее снега. Он сглотнул подступивший к горлу ком и сказал: