Ахэнне - Virgo Regina

— Тебе это нравится. Ничтожество, — голос Эдвина где-то в высоте, недосягаемый, точно солнце.

Во рту Доминика слишком солено, чтобы отвечать. Да и не нужен ответ.

Когда-нибудь закончится, повторяет спокойная часть разума. Та самая, которая регулирует эмоции смирение и страх, переключая их, будто реле в морозильной камере. Достаточно пары. Больше — роскошь.

Боль плывет концентрическими кругами, боль и тошнота. Доминик отсчитывает секунды.

Когда-нибудь закончится…

— Эй, какого дьявола здесь твориться? — выкрик перечеркивает дыхание Эдвина, перечеркивает грубые удары-фрикции.

Камилл. Как вовремя.

'И увидит меня в таком виде', добавляет Доминик. И отвечает себе: и что?

По крайней мере, его отпустили, позволили отползти, захлебываясь розоватой пеной, свернуться в позе зародыша. Круги еще качаются перед глазами вроде летающих тарелок, но… пройдет.

Доминик выносливее, чем выглядит со стороны.

Ко всему можно привыкнуть.

— Проклятье, что вы тут творите?

Камилл потянул Эдвина к себе за ворот рубашки. Эдвин не успел натянуть брюки, подпрыгивал, придерживая ремень.

— Тебе какое дело, яйцеголовый?! — огрызнулся он.

— Такое, — Камилл нахмурился. — Здесь не бордель, а техноблок, — он вырвал у Эдвина злополучную петлю из проводов, — это у тебя откуда? Еще раз попадешься, воришка…

— Ты… — зашипел Эдвин. Он совладал наконец-то с брюками, подался назад вместе со своей свитой.

— Я, — хмуро ответил Камилл. — Короче, парень, вали отсюда. Еще раз замечу подобное…

Плетка взметнулась в воздух восклицательным знаком. Эдвин оскалился, щелкнул зубами, будто и впрямь был диким зверьком. Затем попятился и довольно резво ретировался с 'места преступления'.

— И часто у вас тут такое? — второй голос. Доминик уже привел себя в относительный порядок. Разбитое лицо не в счет, остальное скрывает ткань. Он собирался благодарить Камилла, великолепно сознавая — плевать на него, просто аккуратный техник не любит беспорядка в 'своих' владениях.

Но второй… Доминик испугался скорее инстинктивно. Незнакомец=опасность.

— Бывает иногда, — проворчал Камилл. Теперь его собеседник приблизился, и Доминик выпрямился, моментально позабыв об 'увечьях'.

Элитник? Здесь?!

— Какая мерзость, — элитник поджал тонкие, красиво очерченные губы. В полумраке поблескивали виниловые брюки и платиновый ошейник — знак благоволения госпожи.

— Слушай, Альтаир, ты ведь не любоваться на разборки третьесортников пришел, — Камилл сложил руки на груди.

— Верно, — элитник бросил беглый взгляд на Доминика. Решил, что столь жалкое создание за 'уши' не считается, — мне нужно, чтобы ты выполнил поручение госпожи…

Элитник снова обернулся к Доминику, мотнул головой на манер породистого жеребца. Склонился к Камиллу и проговорил тому что-то едва слышно.

На мгновение лицо Камилла изменилось. От удивления до улыбки, и снова замкнулось в серое безразличие — бетонную стену. Доминик протер глаза: что это значит?

Ладно, не его дело.

— Хм… я попытаюсь найти, — проговорил Камилл. — Потребуется время, ну ты понимаешь…

Он лгал. Доминик слышал ложь — ржавым гвоздем по стальной глади энергоблока.

Элитник протянул руку технику, но в последний момент отдернул:

— Три дня. Даю тебе три дня. Надеюсь ты меня не подведешь. До свидания.

*

Ближе к вечеру Гвендолин решила отвлечься. Альтаиру она доверяла, насколько вообще можно доверять самцам. Альтаир выполнит задание хотя бы из соображений личной выгоды и безопасности. Недаром Гвендолин — член Сената: в людях она разбиралась.

Нужно подождать, и не сидя в спальне.

Гвендолин оделась (бежевый брючный костюм из настоящего шелка выгодно подчеркивал фигуру), поправила макияж и вызвала к себе техника. Имени не помнила, важнее иная информация: надежен. В том числе как водитель.

Техник почтительно согнулся, попросил указать координаты. Гвендолин дернула плечом: сама не решила.

— Просто так. Я скажу позже.

Невозмутимый техник послушно забрался в кабинку мувера. От зеленого свечения приборной доски бледное лицо и почти бесцветные волосы делали его похожим на призрак или червя-альбиноса. Гвендолин скривилась. Генетики никак не научатся 'фильтровать' материал, мальчиков 'рождается' много, и большей частью вот такие недолюди.

Подумать только, когда-то полагалось испытывать 'материнские чувства' к своим детям. Даже мужского пола.

Гвендолин, как и прочих женщин колонии, судьба детей не интересовала. Девочкам давалось отличное воспитание и образование, но отношения матери и дочерей скорее походили на сотрудничество в корпорации, чем семейные.

Мувер медленно выскользнул из ангара. Данная модель способна развивать огромную скорость, но резкий старт опасен для пассажиров; техник учитывал это. Гвендолин откинулась на кожаное сидение, достала из встроенного 'ящика' золотистую накротическую палочку…строго говоря, наркотики не одобрялись с точки зрения все той же генетической чистоты, но иногда можно позволить себе расслабиться. Например, когда в висках тикает часовой механизм со зловещей кукушкой: 'неделя сроку'.

Горьковатый дым заполнил мувер.

— Вези к Лени, — скомандовала Гвендолин. Причмокнула заалевшими губами: Лени заведует инкубатором. Всегда можно разжиться интересными… экземплярами.

Недурная идея.

Все равно 'любимчик' Альтаир сейчас слишком занят. Ха.

Белесый затылок коротко кивнул. В зеркале мелькнуло выражение лица техника: что-то среднее между безразличием и неприязнью. Гвендолин потянулась за тугим хлыстом с костяшками-клыками на концах плетей.

Мувер описал грациозное сальто мимо еще двух муверов — синего и желтого, синий попытался перегнать Гвендолин, но отстал.

Они приземлились у здания в форме актинии с колыхающимися щупальцами-цветами; 'актиния' производила впечатление живого, дышащего существа, и ради красивой иллюзии круглосуточно работали около сотни техников. Что и говорить, Лени любит театральные эффекты.

Они затормозили на взлетной площадке в виде лепестка.

Перед тем как выйти, Гвендолин изо всех сил, с оттяжкой, хлестнула водителя зубастой плеткой. Костяные выросты разорвали плотную ткань комбинезона, брызнула кровь.

— Госпожа! — взвыл техник, — За что?!

— Просто так, — бесстрастно ответила Гвендолин. Поправила губную помаду и, постукивая каблуками по гладкой поверхности площадки, двинулась к богато разукрашенному искусственным жемчугом главному входу.

Камилл остался один.

Он посидел несколько минут, пока удар Гвендолин растворялся по телу, точно едкая кислота в воде. Затем развернул 'книжку'-зеркало.

Царапина. Не умрет от этого. Но порван комбинезон. Это хуже, придется вечером тратить полчаса из пяти часов, отведенных на сон — чинить униформу. Проще попросить выдать новую, конечно, но Камилл не любил просить.