Аркадий Степной - Сердце в броне

Сколько ты спал — час, два или, может, вечность? Все та же картина перед мутными после сна глазами. Качающиеся деревья и серые тучи в маленьком просвете. Тело ноет от перенесенного напряжения, но оправившееся сознание наконец-то начинает искать ответы на не заданные еще вопросы.

Рустам откинул тяжелое одеяло и, сделав над собой усилие, с трудом сел, застонав от боли. Перед его взглядом предстала небольшая поляна, окруженная густым хвойным лесом. Посреди поляны, в трех шагах от его ложа, горел костер. Над костром весело булькал казанок, умопомрачительно пахнущий вареным мясом. Рядом с костром сидел высокий и худой мужчина с задумчивым выражением лица. Длинные волосы его были подвязаны узорчатой ленточкой, а черные глаза машинально щурились, словно им не хватало больших очков в старомодной роговой оправе.

— Ронин, — хрипло выдохнул Рустам и закашлялся.

— Такое ощущение, будто ты не рад меня видеть, — криво улыбнулся Ронин и предупреждающе вскинул руки: — Только не пытайся встать, ты еще слишком слаб.

Рустам послушался его совета и не стал искушать судьбу. Тело было слабым и очень легким, словно все мышцы в одночасье превратились в воздух. Он провел подрагивающей ладонью по лицу и спросил:

— Где я? Что произошло?

— А ты не помнишь?

— Не-а… то есть…

В голове закрутились смазанные картинки: вокзал… остановка… сломавшийся стартер… замерзшая проститутка… пьяные мужики… драка… резкая боль в спине… окровавленный грязный снег…

— Черт!

— Вот тебе и черт, — усмехнулся Ронин и бросил Рустаму светлую рубаху. — На лучше, переоденься. А то ты весь мокрый от пота.

Рустам снял джинсовую рубашку, бывшую больше чем нужно почти на два размера, и натянул рубаху. Задумчиво пощупав материю, из которой она была сшита, он высказал догадку:

— Мы в Глинглоке?

— Молодец, — похвалил его Ронин, — соображаешь. А ведь могло быть и иначе. — Он взял снятую Рустамом рубашку и разложил ее на бревне рядом с костром. — Пускай обсохнет. Это моя любимая, — пояснил он зачем-то Рустаму и многозначительно покачал пальцем, — цени.

— Так это твоя… А зачем?

— А затем, друг мой, что из морга я тебя забрал абсолютно голого. Такая вот глупая традиция — оставлять покойников без одежды.

— Ты хочешь сказать… — начал было Рустам и замолчал на полуслове.

Ронин кивнул:

— Да, как раз это я и хочу сказать. Тебя ударили ножом в спину, парень. И ты умер прямо на операционном столе. Твое изрезанное тело отвезли в морг и прикрепили бирку к большому пальцу. Теперь напишут свидетельство о смерти и вычеркнут тебя из всех списков. Но…

— Но?

— Да, именно «но». «Но» всегда мешает, ты заметил? Это маленькое слово мешает даже смерти. А сколько раз оно мешало мне… Впрочем, не буду отвлекаться. Ты и вправду умер, НО я вовремя почувствовал, что с тобой приключилось нечто нехорошее. Дальнейшее было уже делом техники. Я проник в больничный морг и забрал твой труп…

— С помощью магии?

— С помощью денег. Трупы, знаешь ли, не так уж и дороги. Короче, я забрал тебя из морга, отвез в укромное местечко и перебросил сюда. После чего вплотную занялся твоим воскрешением. Между прочим, пришлось изрядно потрудиться.

— Я человек? — спросил Рустам с некоторой опаской.

— Человек, человек, — успокоил его Ронин. — Зомби и вурдалаки, к твоему сведению, выглядят и чувствуют себя несколько иначе.

В другое время Рустама обязательно заинтересовало бы, как чувствуют себя зомби и вурдалаки, но сейчас ему было не до зомби.

— Я умер, и ты меня воскресил. Ты что, бог?

Ронин насмешливо хмыкнул и скривился:

— Сплюнь и постучи по дереву. Вот еще не хватало. Я маг, Рустам, просто маг. И я тебя не воскрешал, я тебя всего-навсего излечил.

— Ты сказал, что забрал меня из морга. И даже не меня, а мой труп.

— Хм, это всего лишь фигура речи. Не придирайся к словам.

— Хорошо, тогда объяснись.

— Легко сказать! — фыркнул Ронин. — Как объяснить слепому, что такое красное? Ладно, попробую. В общем, так: в твоем мире современная медицина реанимирует больных, которых в прежние времена безоговорочно посчитали бы мертвыми. А в этом мире, мире Глинглока, целители способны излечить тех, на ком ваши реаниматологи не сговариваясь поставили бы крест. В свою очередь то, на что способен я, даже не снилось самым сильным из здешних целителей. Но это вовсе не означает, что кто-то из нас воскрешает мертвецов. Вовсе нет, мы всего лишь реанимируем тех, кто еще жив.

— Значит, — задумчиво произнес Рустам, — я все еще был жив?

— Да, — кивнул Ронин, — несмотря на то что сердце твое не билось, а тело было изрядно изрезано кухонным ножом и скальпелем хирурга, ты был все еще жив. Впрочем, я едва успел, еще бы немного и… процесс стал бы необратимым. А еще, скажу без ложной скромности, излечить тебя было очень сложно. Мне даже пришлось перенести тебя сюда, потому что в твоем мире магии раз-два и обчелся, а здесь очень сильные потоки.

— Наверное, я должен сказать тебе спасибо, — заметил Рустам.

— Наверное, должен, — пожал плечами Ронин, доставая из дорожной сумки деревянную чашку и наполняя ее из казанка бульоном. — А впрочем, обойдусь. Вот лучше бульончику попей, — протянул он Рустаму чашку, — мясо тебе пока есть рановато, а вот бульончик будет в самый раз.

— Спасибо, и за бульон, и за… лечение.

— Пожалуйста.

Ронин достал из сумки вторую чашку и, наполнив ее не только бульоном, но и мясом, с удовольствием принялся за еду.

— Кстати, — сказал он, когда первый голод был им утолен, — надеюсь, ты догадываешься, что тебе теперь придется остаться здесь.

— Догадываюсь, — кивнул Рустам. — Воскрешение из мертвых вызовет нездоровую сенсацию и пристальное внимание спецслужб. Возникнет много вопросов.

— Не в вопросах дело, — отмахнулся Ронин. — Это-то как раз несложно, минимум магического вмешательства, и все в порядке.

— Тогда я не понимаю…

— А между тем все просто, — перебил его Ронин. — Тебе попадались магические артефакты? Вижу, что попадались. Так вот, артефакты ничто без энергетических магических потоков. Перенеси артефакт в твой мир, и он испортится в одночасье.

— Я не понимаю, — повторил Рустам.

Ронин вздохнул:

— Рустам, ты теперь сам — артефакт. Без здешних энергетических потоков ты не проживешь и минуты.

Прошло два дня. После того разговора Рустам ушел в себя и был непривычно молчалив. С каждым часом в его тело возвращалась жизнь. Окрепли мышцы, исчезла противная слабость, прошла боль. На утро третьего дня Ронин стал собирать его в дорогу.

Первым делом он распаковал одну из своих дорожных сумок и достал из нее полотняные штаны, рубаху, кожаные сапоги и кожаную же куртку.

— Одевайся, — велел он Рустаму. — Одежда не новая, зато чистая и по размеру, да и вопросов ненужных ни у кого не вызовет.