Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

— А что, многие пытались? — с сомнением поинтересовался Арнвид. — Может, он потому непобедимый, что его никто одолеть не пробовал?

— Пытались! — покачал головой Хаук. — Славнейшие воины на мощных конях, с острыми копьями и длинными мечами. Въезжали они в то ущелье, где великан обитает…

— И чего? — спросил Нерейд, явно раздосадованный тем, что посох рассказчика сегодня перешел к другому.

— И ничего, — пожал плечами конунг. — Из ущелья доносился дикий крик «Опять консервы!», после чего смельчаков никто не видел…

— М-да, грустная история, — покачал головой эриль и вновь заглянул в кувшин, словно ожидая, что там само собой появится пиво. Судя по недовольному выражению, которое промелькнуло на его лице, Арнвида Лысого ждало разочарование.

— А что значит слово «консервы»? — спросил проснувшийся Кари, и от напряженного размышления его обширный лоб избороздили морщины.

— Спросишь у великана, — хихикнул Нерейд. — Когда мы до него доберемся…

Раздался стук, дверь в покои с протяжным скрипом отворилась. В образовавшуюся щель просунулась краснощекая физиономия, украшенная сверху шапкой вьющихся русых волос.

— Изволят ли благородные господа похмелиться? — вопросила физиономия.

— Еще как изволят! — завопил Арнвид, Нерейд облизнулся, Ивар судорожно сглотнул, но все перекрыл утробный рев Вемунда, который тот издал, не приходя в сознание:

— Наливай!..

Розовощекий слуга вздрогнул, но мужества не потерял. Вместе с собратом, столь же круглолицым, но рыжим, точно утреннее солнышко, он втащил в зал здоровенную бочку, заманчиво лоснящуюся смолеными боками.

Ее содержимому оставалось жить совсем недолго.

Ветер, рвущий белые флаги над Камелотом, был издевательски холодным. Он напоминал Ивару о ледяных вихрях родины, заставляя забыть о том, что он в чужой земле, за сотни миль от родных берегов.

И флаги, пляшущие в вышине, тоже чужие.

Белые, со скалящим пасть алым драконом.

Провожать смельчаков, вызвавшихся отправиться на битву с великаном, вышло, наверное, все население замка. На лицах слуг застыло недоверие, смешанное с надеждой, — неужто чужаки смогут укокошить чудище, уничтожившее не одну деревню?

Женщины взирали на уезжавших с тоской. Кое-где в глазах блестели слезы: как же так, таких мужиков, с которыми даже познакомиться не успели, — и на верную смерть?

Рыцари все смотрели как одно лицо — с яростью, скрывая за ней, как за занавеской, вполне понятную радость: пожрет проклятых северян чудовище и тут же все забудут о том, кто кого победил у замка Черного Рыцаря, да и в самом Камелоте. Сотрется позор с рыцарских гербов…

Непроницаемым было лицо королевы, каменно-холодным.

Мерлин, равно как и прочие друиды, на проводах замечен не был.

Со спокойной доброжелательностью смотрел на викингов лишь один человек — король Артур. Но это не искупало той чудовищно длинной речи, которой он решил проводить будущих героев. Тем приходилось сидеть в седлах и мерзнуть под ветром, ожидая момента, когда можно будет двинуться с места.

— … и да пребудет с вами благословение Великой Богини. В добрый путь! — завершил наконец болтовню хозяин Камелота.

Ивар с облегчением расправил плечи, радостно всхрапнул застоявшийся жеребец.

— Спасибо за доброе слово! — Хаук поднял руку в прощальном жесте. — Ждите нас с победой!

Маленький отряд сорвался с места. Мимо пролетели башни, застывшие словно исполинские часовые, за спиной остались толстые серые стены. Стихали, отставая, приветственные крики.

Арнвид, скакавший последним, обернулся в седле и долго-долго смотрел на медленно уменьшающийся в размерах замок. А когда губы его разлепились, то произнесенных слов не услышал никто:

— Дракон никогда не унизится до того, чтобы убивать сам. Все грязные дела он отдаст в чужие руки. О Бретланд, это станет твоим проклятием и останется им даже тогда, когда алый змий будет убит на твоих знаменах…

Вокруг, горделиво воздев к небу вершины, высились горы. Словно земля некогда вздыбилась, сотрясаемая штормом исполинской силы, а затем волны так и застыли, забыв расплескаться каменными брызгами. Под ногами коней шуршала высокая трава, а из зарослей кустарника с криком спасались, ощутив сотрясение почвы под копытами, толстые суматошные птицы.

Боль в седалищах путешественников, измученных верховой ездой, превращала дорогу в тяжелое испытание. Проводник, приставленный к викингам еще в Камелоте, вел отряд едва приметными тропами, которые петляли не хуже пьяного лесоруба. Сворачивали в ущелья, вдруг начинали взбираться на почти отвесные склоны.

— Как думаешь, есть у нас шансы одолеть великана? — поинтересовался Ивар у Арнвида, когда дорога несколько расширилась и было можно скакать бок о бок.

— Непобедимых существ нет, — мудро изрек в ответ эриль, который без пива откровенно скучал. — И нет бессмертных. Каждому суждена гибель, даже сильнейшему из сильных. И…

Что хотел дальше сказать Арнвид, осталось невыясненным. Конь его споткнулся, эриля подбросило, а при приземлении в седло он прикусил язык. Все заготовленные слова захлебнулись в сдавленном сипе.

— Ууу, мать богоффф…

Дорогу пересек довольно широкий ручей с такой прозрачной водой, что было видно, как у каменистого дна неторопливо перемещаются большие, степенного вида серые рыбины с черными и желтыми пятнышками на округлых боках.

Кони с плеском вошли в поток, течение замутилось, и обитатели ручья брызнули в стороны.

— Вон там, за леском — деревня, — весело заявил проводник. — Там передохнем, а к вечеру вы будете у логова чудовища…

— Будете, вот как, — пробормотал Нерейд, внимательно разглядывая спину проводника. — А ты, значит, с нами не отправишься?

И пальцы рыжего викинга почти нежно огладили рукоять меча.

Лесок промчались в один миг. Сомкнулись над головой, чтобы тут же разойтись, кроны невысоких елей. Все вокруг было пропитано горьким ароматом хвои. Глухо простучали по каменистой почве копыта.

Ивар не сразу понял, почему резко остановился проводник, почему замедлили бег скакунов прочие викинги. Но затем широкая спина ехавшего впереди Кари уплыла куда-то в сторону, и он увидел…

Деревни не было.

Там, где должны были стоять дома, высились груды развалин. Между обломками бревен, кусками досок и пучками пакли валялись искореженные тела.

Мужчины, женщины, дети.

Нечто чудовищно сильное позабавилось с ними так же, как злой ребенок — со своими куклами. У некоторых были оторваны руки или ноги, у многих не хватало голов, некоторые были перекручены, как выжимаемые тряпки. На нескольких трупах виднелись следы зубов.