Анри Лёвенбрюк - Ночь волчицы

В северной части просторной залы установили помост для трех подсудимых — Ферена Ал'Роэга, Мерианда Мора Прекрасного и епископа Эдитуса, которые сидели напротив судей в трех креслах, поставленных в ряд. По всей зале, от дверей до помоста, были расставлены скамьи, а у боковых стен стояли две деревянные трибуны, которые обычно служили для рыцарских турниров.

Гораздо важнее суда над проигравшими было публично скрепить печатью новую карту острова. После поражения Харкура и Темной Земли Гаэлия не могла оставаться прежней, и все должно было решиться сегодня в стенах дворца.

Советник Бёли пригласил Карлу Бизаньи и Архидруида Хенона за судейский стол, но руководил заседанием сам, и всем стало вполне понятно, что он имел намерение — разумеется, при поддержке генералов — управлять Галатией. После смерти Амины именно он был заметен более других, и теперь явно настал момент этим воспользоваться.

В зале собралось около четырех тысяч галатийцев, и еще больше толпилось снаружи. Все пребывали в нетерпении, с любопытством ожидая завтрашнего дня, который нес одни неясности. По совести говоря, ни один из них не понимал, что творится. Люди знали, что одержана победа, но король по-прежнему не был избран, и никто не знал, что станет с Харкуром и Темной Землей. Кто правит на самом деле и как королевство оправится после последних тяжелых месяцев? Будет ли здесь, в этих стенах, дан ответ?

Судя по волнению толпы, все были недовольны, а некоторые, возможно, ожидали другой развязки.

Сразу после полудня один из галатийских сенешалей прочел обвинение. Никто не намеревался щадить Харкур и Темную Землю, тем более — христиан. Список был длинным, а исход суда предсказуемым. Но Бёли все же потребовал выслушать обвиняемых. Первым дали слово графу Темной Земли.

— Я признаю, что нападение на Галатию было большой ошибкой, за которую я заслуживаю наказания, — начал Мерианд Мор, обратившись к самому Бёли. — Но в битве против туатаннов мы защищались, и если бы Эоган трусливо не отдал мои земли туатаннам, чтобы отвязаться от них, ничего бы этого не случилось.

— Вы обвиняете в этой войне Галатию? — возмутился Бёли.

— Я обвиняю друидов в том, что они уговорили моего брата отдать Темную Землю туатаннам, не заботясь о судьбе ее жителей.

— Туатанны предъявили права на эту землю, — вмешался Хенон, — их предки жили там задолго до ваших, а значит, правда была на их стороне, а не на вашей!

— Люди Сида требовали не только Темную Землю, но и весь остров! — возразил Мерианд. — Почему бы вместо того, чтобы отдавать им мои земли, было не отдать им часть каждого графства? И разве то, что эти люди жили на нашей земле когда-то в прошлом, дает им право неожиданно сгонять нас оттуда, хотя мы населяем эту землю столько лет?

— Почему же вы в таком случае не предложили другого решения, раз уж вы такой хитрый правитель? Но вы не стали этого делать! Вы предпочли изгнать друидов и принять христианство. И наконец, вступить с нами в войну.

— В то время это казалось мне наиболее справедливым, и я подумал, что это лучшее средство для защиты моего народа.

— А теперь?

Мерианд закусил губу.

— Теперь… я сожалею, что на этом не закончилось, — со вздохом признался граф. — Я хотел только, чтобы Темная Земля могла жить в мире и спокойствии…

— Вы сожалеете, что напали на Галатию? — настойчиво спросил Бёли, воспользовавшись подавленностью графа.

— Да, — искренне отвечал Мерианд.

Бёли кивнул:

— Судебный Совет обязательно учтет ваше раскаяние, Мерианд, но вы прекрасно понимаете, что это не вернет к жизни тысячи погибших…

— Ваш суд тоже, — усмехнулся граф, покачав головой.

— Вы заблуждаетесь, Мерианд, этот суд обязательно принесет нам удовлетворение, — возразил Бёли и повернулся к Эдитусу.

Со времени ареста епископ не проронил ни слова. В отличие от графа Харкура, который оскорблял стражу, вопил и требовал, чтобы с ним лучше обращались, Эдитус замкнулся в себе, его лицо будто окаменело.

— Епископ Томас Эдитус, что вы можете сказать в свою защиту? — спросил Бёли.

Епископ поднял голову, взглянул на советника и промолчал.

— Вы по-прежнему отказываетесь отвечать? Значит, ваш поступок ничем нельзя оправдать.

Не меняясь в лице, Эдитус все же решил ответить, но произнес только:

— Я подчиняюсь лишь Божьему суду.

Бёли покачал головой.

— Ну, что ж, — усмехнулся он, — посмотрим, что скажет ваш Бог, когда вас казнят.

Но когда Бёли уже собрался обратиться к третьему обвиняемому, по залу пронесся странный гул, который скоро усилился и дошел до стола судей. Люди оборачивались к высокой входной двери, вставали на цыпочки, толкали друг друга, чтобы лучше видеть.

Бёли раздраженно повернулся в сторону толпы. Но из-за трибуны он ничего не мог разглядеть и не понимал, что вдруг так привлекло внимание собравшихся.

— Что происходит? — крикнул он.

Но в зале стало так шумно, что его не услышали.

Люди расступились у входа. Обе двери широко распахнулись, в зал проник солнечный свет, и все наконец увидели, что случилось.

Вход в залу был залит ослепительным светом. А посреди этого света гордо шагала Алеа Катфад, Дочь Земли, в сопровождении своих друзей и Великих Друидов Сай-Мины. Одетая в голубые с золотом одежды, сшитые сильванами, опираясь на посох Фелима, девушка излучала свет, а твердая, уверенная поступь придавала ей необычайную притягательную силу.

По мере того как гости приближались к трибуне, гул толпы стихал, но все глаза были устремлены на Алею.

— Кто вам позволил войти? — воскликнул Бёли, вставая. — Сейчас же уходите, вы мешаете суду! Стража! Взять их и отвести в темницу!

Солдаты, стоявшие сверху трибун, секунду стояли в замешательстве, потом бросились исполнять приказ советника. Но прежде, чем им удалось сделать хоть шаг, Алеа вдруг вскинула руки в стороны, и солдат тут же прижало к стенам, так что они не могли шевельнуться. Их обездвижила сила саймана.

Девушка стояла раскинув руки, опустив голову и пристально смотрела на советника. Затем она медленно ослабила сайман и опустила руки. Стражники сползли по стенам, многие, потеряв равновесие, рухнули на пол, ошеломленные и напуганные. Бёли раскрыл рот и окаменел, не веря своим глазам.

— Мне не нужны лишние провожатые, — произнесла Алеа голосом, заполнившим всю залу.

Потом она подняла голову, улыбнулась и снова направилась в сторону судей и обвиняемых. Слева от нее шагали Эрван и Мьолльн, справа Фингин и Кейтлин, сзади пятеро Великих Друидов. Она была похожа на королеву со своей свитой, и, вероятно, за королеву ее и приняли потрясенные зрители.

Бледный, окаменевший Бёли еще какое-то время стоял молча, но когда девушка подошла к нему, заговорил вновь: