Анна Гурова - Земля оборотней

— Вяйнемейнен! — радостно закричал Ильмо. — Это Вяйнемейнен!

Ильмо, Асгерд и Йокахайнен сидели в избе Вяйно на его горе — ели, пили, разговаривали, как будто никуда и не ходили. Сухое тепло избы, богато накрытый стол, натопленная баня и сменная одежда — все то, от чего они давно отвыкли, что раньше казалось таким обычным, теперь обернулось настоящим чудом. Да и оказались они тут чудесно, в мгновение ока — Вяйно провел их тайной тропой Тапио. И вот теперь они наслаждались отдыхом. Ильмо рассказывал Вяйно о походе, Йокахайнен уточнял и дополнял. Асгерд помалкивала и присматривалась к хозяину.

— В общем, так всё и случилось, — закончил Ильмо, не глядя на старика. — Сампо мы из Похъёлы унесли… но не донесли. Совсем чуть-чуть не хватило! Это я все испортил, послушался Ильму. Прости меня… Принес только вот это.

Ильмо протянул колдуну расписную крышку. Вяйно с любопытством взял ее, повертел и отдал обратно.

— Это твое, — сказал он.

— Да зачем она мне?

— Я же сказала — в награду, — буркнула Асгерд.

— Дева Битвы верно говорит, — кивнул Вяйно. — Присмотрись-ка к этой крышке повнимательней…

Ильмо с сомнением принялся изучать крышку. Самая обычная крышка от ручной мельницы, деревянная, круглая. Вся сплошь разрисована узорами: сверху синяя, в острых белых звездочках, а по краю идет замысловатый узор, переплетение кудрявых веточек, листьев папоротника, земляничных усов, цветов и ягод.

— Ну и что? Звезды, растения…

— Не-е-ет, — протянул Вяйно. — Неужели ты сам не видишь? Это же руны!

Ильмо удивленно взглянул еще раз: и в самом деле, как он сразу не заметил? Кудрявые веточки и соцветия сплетались в сложнейший рунный узор…

— Если сампо олицетворяет Мировую Ось, то крышка есть не что иное, как небесный свод, верхняя грань мира, — пояснил Вяйно. — А что над ним, никому не ведомо.

Он покосился на Асгерд и добавил:

— Даже богам. Сампо ты отдал морю — в сущности, это совсем не плохо. Не думай, Ильмо, что ты впустую погубил его. Океан — это место, откуда вышло всё в этом мире. Он всё принимает, всё вбирает в себя — и всё щедро возвращает в будущем. В том случае ты едва ли мог поступить иначе. Нельзя было отдавать сампо слугам Калмы. Мировой Оси не убудет, она давно зарастила рану. А опасный предмет, с помощью которого Калма ухитрилась поставить высшие силы на службу темным человеческим желаниям, был тобой уничтожен.

— И все-таки, какой толк в крышке? — спросил Ильмо. — Она тоже выполняет желания?

— Не думаю. Держи ее пока при себе. А теперь… Мне предстоит непростое и неблагодарное дело. Ты принес мне добрые вести, а я должен рассказать тебе дурные. Словом… Селения Калева больше нет.

— Что?!

Вяйно тяжело вздохнул и принялся рассказывать о разорении Калева. О том, как Калли напустил диких зверей на деревню, а сам скакал впереди на лосе Тапио, трубил в рог и поджигал избы.

— Калли?! Но почему он это сделал?

— Мстил за родичей. Он ведь родной сын Калерво, брата Унтамо, — единственный, кто уцелел в той резне. Кто-то не в добрый час сказал ему об этом… А ты, Ильмо, не хуже меня знаешь, чью сторону держал род Калева. Слыхал ли ты, что Марьятта была родной дочерью Унтамо?

— Так вот что значила сломанная стрела!

— Подожди, Ильмо, — вмешался Йокахайнен. — Но почему тогда Калли вообще пошел с нами? И почему он не убил тебя по дороге?

— Затем и пошел, — сказал Вяйно. — Он, видно, собирался убить тебя в пути, но так и не решился. Он ведь был к тебе привязан, как к старшему брату. Полдороги смерть была с тобой бок о бок! А когда Калли понял, что не сможет тебя погубить, — повернул обратно. Как он ловко придумал с этим рогом! Я всё чаще думаю, что кто-то ему подсказал…

Про себя он подумал: «Не Карху ли был этим подсказчиком»?

Это объяснило бы многое. И то, что Калли с медведем появились в карьяльских землях почти одновременно. И то, что медведь позволил им пройти сквозь свои владения… Но тогда намерения Когтистого Старца становились еще темнее. Что все-таки задумал Карху? Зачем он шел в земли карьяла? И куда делся потом? Ведь в Тапиоле его найти так и не удалось, и следов его в разоренном Калева тоже не оказалось.

«Ничто еще не закончено…» — подумал Вяйно устало.

Ильмо же занимало совсем другое. Прежде он считал, что до деревни Калева ему никакого дела нет, как и им до него. Он ведь не забыл, как Антеро предлагал ему уйти в лес и не возвращаться… Но теперь он вдруг понял, как много значили для него его родичи.

— Неужели все погибли?! — с ужасом воскликнул он. — Всех растерзали звери? А мой дядя, братья и сестры? И… Айникки?

— Нет. Погибли многие мужчины, Антеро в их числе. Насчет твоего дяди не знаю, но его семья спаслась. Из женщин волки растерзали только Марьятту. Думаю, она поняла, в чем дело, и осталась нарочно — чтобы с ее смертью закончилась вражда. Ах да, — и Локку. Вот уж кто погиб достойно! Старуха держала магией ворота и позволила спастись многим, пока звери не добрались до нее… Я видел множество лодок, уплывавших в сторону Кемми. Волки гнали их по берегу до самого устья. Потом Тапио отозвал их, но люди Калева всё равно побоялись пристать к берегу. Они прошли мимо моей горы и уплыли на юг. Я мог бы вызвать ветер и вернуть их, но потом решил — пусть следуют своей судьбе. Проклятие снято с рода Калева, и месть Калли обошлась меньшей кровью, чем он хотел. Но вашей земле быть пустой еще долгие годы…

— Куда уплыли мои родичи? — спросил Ильмо, успокаиваясь.

Вяйно усмехнулся.

— Ты удивишься — на Лосиный остров. Кстати, я недавно встречался с Кюллики. Она сказала — род Каукомьели примет их, если они попросят.

— Примет? — с сомнением произнес Ильмо. — Она, верно, еще не знает о смерти Ахти?

— Знает, — одновременно ответили Вяйно и Асгерд.

— Кюллики сказала, что примет и тебя как сына, вместо Ахти, если ты согласишься, — добавил Вяйно. — И не возражает, если ты захочешь объединить два рода в один.

Ильмо только головой покачал в изумлении, вспомнив, как Кюллики выпроваживала его с Лосиного острова прошедшей осенью. Он-то думал, она его ненавидит. А она вот как… Странная женщина эта Кюллики. Ну что ж, если она хочет, чтобы он заменил ей сына — погибшего, как ни крути, из-за него, — он едва ли имеет право ей отказать.

— Я, пожалуй, согласен, если она не станет и мне запрещать жениться, — неловко отшутился он.

— Ильмо, — сказал Вяйно, и по его голосу Ильмо тут же понял — плохие новости еще далеко не закончились. — Поскольку я вижу, что ты не привез жену из Похъёлы, ты, наверно, все еще не забыл Айникки?

— Конечно, нет!

— Плохо. Я имею в виду — плохо для тебя. Потому что она пропала.

— Как пропала?

— Ее не нашли ни среди живых, ни среди мертвых. Она жила у меня на горе, но той ночью, когда звери напали на Калева, исчезла. Должно быть, увидела огонь в родной деревне и побежала туда — но до Калева она не добралась. Я искал ее, искал и сам Тапио, но всё напрасно. Не осталось никаких следов. Поистине удивительно — ведь в Тапиоле невозможно исчезнуть бесследно…