Ирина Цыганок - Хозяйка перекрестков

— Иду, князь… — Однако Сувор не торопился последовать за хозяином. — Зря ты так-то, матушка, отмахиваешься. Народ, понятно, небылицы плетет. Однако же вести из каганата и впрямь приходят странные. Хан ногайский на комоедицу трех дочерей своих в Семендер послал. Через месяц все три домой обернулись брюхаты. Да так, словно не меньше семи на сносях. Где видано, чтобы баба весной понесла, а к Купале разродилась? Сама знаешь, стоит одному волкодлаку завестись, пойдет шириться зараза, как огонь в сухом овине. Как бы всем нам не взвыть, когда поздно-то станет.

— К ногаям посылали кого, или чужие баяли? — Оставив насмешливый тон, спросила жрица

— Посылали… Младшей девке одиннадцать едва стукнуло, в возраст не вошла. Не смогла плод доносить, скинула. Палашку-травницу из Торжца вызывали отхаживать. Она как младенчика мертвенького увидела, ножом полог прорезала да в степь ушла. Боги повожали — от погони в овраге укрылась, да потом кружным путем к нам в Вежу прибежала.

— Волчонок? — Хмуря брови, обронила Моревна.

Воевода молча кивнул.

— Ладно… Ладно тебе, князь! — Уже громко окликнула жрица нетерпеливо теребящего повод молодца. — В терем пойдем, там дальше разговаривать станем.

Новая просторная изба еще пахла свежим тесом. Усадив гостей на покрытой платом лавке, Моревна смешала в горшке сбитень, сунула в печь — нагреваться.

— Не маловата ли дружина, коли хазары и впрямь в большой набег собрались? — Спросила, расставляя на придвинутом к лавке столе серебряные кубки.

— Против всего степного войска нам не потянуть, дело ясное. Однако есть верный слух, что перед набегом Буриджхан в Торжец с малой силой отправиться. Тут бы нам его и встренуть.

— В таком деле Перунова защита надежней будет. — Жрица озабоченно покрутила головой.

— Так ведь не на войну собираемся, на охоту. — Воевода выжидательно уставился на женщину.

— Гляжу, у тебя загодя на все ответ есть. — Усмехнулась та. — Ладно, Сувор, уговорил, поеду с вами. Посмотрим, что там за Буриджи-хан в степи выискался. Когда он, баешь, в Торжец сбирается?

— Третьего дня выехал.

Жрица свела широкие брови.

— Припозднились вы с князем на охоту-то. Ныне мы в Торжец наперед хана и верхами не поспеем, а у вас половина ратников — пешие.

— Оттого к тебе и явились. Хотим поклониться Хозяйке Перекрестков, чтобы пути свои для нас открыла. — Сувор глянул украдкой на своего молодого господина. Но князь вперился в стол, вертя в пальцах основание кубка, словно разговор его вовсе не касался.

Марья в свой черед смерила задумчивым взглядом знатного гостя, улыбнулась с прищуром:

— Ловко, вы Сувор меня обходите! Хотите смутным путем до хазар добраться? А ну, как нету среди них никакого оборотня? Может, просто князюшка Даромир в Веже засиделся, решил силушкой своей молодецкой потешиться, да заодно села хазарские пограбить?

Серебряная чаша с силой грянулась о столешницу, отлетела, покатилась по полу. Голубоглазый гость выскочил из избы, хлопнув о стену дверью.

— У-у-у, какие мы вспыльчивые… — Протянула вслед ему Марья.

— Зря лжецами срамишь, жрица! — Не на шутку обидевшийся воевода, тоже поднялся из-за стола. — Прав, Даромир, напрасно приехали.

— Сядь, воевода. Да, сядь! Хватит мне одного твоего господина, чтобы еще за вами двумя бегать. Мне ль напомнить? Морана своими дорогами не всякого пропускает. А кого и пустит, дак в такие дали заведет: не поймешь, где явь, где навь.

Сувор все еще раздраженно подергивая себя за бороду, опустился на место.

— Сама видишь, не поспеваем иначе. — Развел он руками. — Упустим теперь волколака, потом всей дружиной отбивать придется. Как отобьемся еще…

— Верни князя, — нехотя попросила Марья, — с него станется кметей с лагеря снять. Раньше завтрашнего дня в путь все одно не двинемся.

— Значит… — Обрадованный воин подхватился с лавки.

— Значит, сначала я хочу сама твою травницу поспрошать: кого там беременная ногайка скинула. С собой, я так зрю, вы ее не привезли, иначе давно бы сюда кликнули. — Сувор, снова мрачнея, помотал головой отрицательно. — Так, где она — в Веже али домой, в Торжец отпустили? Не супься, я у вас лишнего времени не отниму.

— Лекарку князь в Гнездо Макоши отослал. — Воевода замер в нерешительности на пол пути к двери.

— К Елене Ольгердовне, что ли? — Удивилась хозяйка. Тот кивнул. — Что же, зови князя. Девы — мои помощницы вам на стол соберут, а после и на ночлег устроят. К утру вернусь, тогда и порешим, каким путем хазар догонять.

Моревна шагнула за цветастый тяжелый полог, заменявший дверь в соседнюю горницу. Сувор Радимич еще несколько секунд потоптался на месте, поскрипывая кожаными сапогами, потом, углядев князя через окошко, выскочил на двор.

Марья не задерживаясь миновала еще одну комнату, теперь перед ней была плотно сбитая дверь в чулан. Вместо пыльной темноты и загроможденных припасами полок, жрицу встретили гладкие дубовые панели и высокое — выше человеческого роста, медное зерцало, занимавшее всю стену напротив. Женщина запалила прихваченной с собой лучиной огонек в масляной светильне, поставила ее на пол у ног, потом притворила за собой дверь. Та тут же обрисовалась в освещенной качающимся огоньком медной поверхности. Мгновенье Марья стояла, прислушиваясь к самой себе, потом, уловив нужный настрой, толкнула дверку — ту, что в зеркале, и тут же шагнула в открывшийся черный коридор.

У богини, которой она служила, было много имен: Хозяйкой Перекрестков звали ее по берегам реки Ра, а на юго-западе, на берегах моря, где кончается великий шелковый путь — Тривией-Луною, владычицей смутных путей. Называли и Марью — "мертвой водою", за то, что дорогой своей богиня уводила мертвых в страну, что лежит на том берегу реки-Смородины. Но и живым Хозяйка порой позволяла воспользоваться лунными тропами. Зеркальный коридор прихотливо изгибался, иногда жрица замечала холодный отблеск на плохо различимых гранях, но это не был свет горящей впереди лампады, превратившейся в маленькое желтое солнце. А еще иногда начинало казаться, будто кто-то неслышно движется рядом в темноте. В прежние времена, когда она была молода и неопытна, то все пыталась, скосив глаза, разглядеть — что же там такое мелькает в зерцалах. Но по счастью так и не сумела. Потом уж Знающая рассказала, чьи отраженья можно встретить на смутном пути, и научила, как с ними разминуться. Между тем стены коридора истаяли, и по сторонам появилось полупрозрачное сизое марево, похожее на печной дым. Он становился плотнее и одновременно спускался к ногам, пока не превратился в туман, стелящийся над травами. Голые ветви черных деревьев расчертили темноту, ставшую из черной синей. Похолодало. Моревна прибавила шаг, поеживаясь и стягивая края вышитой сорочки на груди. Под ногами заскрипел иней, изморозью выпавший на серой траве. Пейзаж по сторонам почти не менялся, отчего казалось, будто она топчется на одном месте, и все также неизменно сияло впереди маленькое солнышко. Но Марья упорно шла и шла по едва намеченной меж нетронутых трав дорожке, и зовущий издали огонек приблизился, наливаясь красным. Яркий свет ударил по глазам, заставил зажмурится. Заслоняя лицо рукавом, жрица шагнула на пыльный проселок на перекрестье трех дорог. Солнце цвета гречишного меда медленно клонилось к заливным лугам, раскинувшимся до горизонта. Привыкнув к свету, путница провела ладонью по волосам, стряхивая осевший на них каплями туман. Поклонилась трехглавому камню, стоящему на распутье, и направилась через подкрашенное закатом поле к виднеющейся вдалеке деревне.