Тэд Уильямс - Игра теней

Еще ни разу после того, как они покинули Южный Предел, капитан королевских гвардейцев не видел принца таким оживленным. Глаза Баррика, доселе равнодушные, сейчас загорелись.

— А еще мне известно, что Джаир должен выполнить данное ему поручение, — продолжал принц. — Он поедет со мной на одной лошади. Верни ему оружие и доспехи. В этой стране опасности подстерегают на каждом шагу.

— Ну уж нет! Ваше высочество, можете считать меня предателем, но этот урод не получит обратно свой меч!

Джаир тем временем окончательно проснулся и открыл глаза. Взглянув на него, капитан гвардейцев решил, что монстра, похоже, забавляет их спор — об этом свидетельствовал его насмешливый взгляд. Вансен ощутил приступ ярости, вскоре сменившейся недоумением. Как живет это гнусное создание, вновь и вновь спрашивал себя капитан, как оно ест и дышит? Каким образом ему удается придать своему плоскому лицу столь недвусмысленное выражение? Как это существо общается с другими? Впрочем, принц легко общался с ним.

Джаир надел лишь нагрудник, напоминающий панцирь черепахи, и шлем. Остальные доспехи он оставил на земле, и трава, что росла за Границей Теней чрезвычайно быстро, скрыла их почти полностью. Завернувшись в изодранный плащ, высоченный воин уселся позади Баррика на странную темную лошадь, которую принц привел с поля сражения. При желании сумеречный демон мог в мгновение ока перерубить беззащитную шею принца, но Баррика это не тревожило. Восседая на одной лошади, эти двое походили на двуглавое чудовище, сошедшее со старинных фресок. Вансен не удержался и сделал знак Тригона. Если это напоминание об истинных богах не пришлось Джаиру по душе, он ничем не выдал своих чувств.

— Куда же мы направляемся, ваше высочество? — устало осведомился капитан королевских гвардейцев.

От его воли и желаний в этом путешествии не зависело ровным счетом ничего, и Вансен не считал нужным притворяться, будто не сознает этого.

— Туда, — махнул рукой Баррик. — В сторону высокого М'ааренола.

Для Вансена оставалось загадкой, каким образом принц ориентируется в стране вечных сумерек. Джаир меж тем устремил на капитана свои янтарные глаза, и в этот момент Вансен почти расслышал голоса, зазвучавшие у него в голове. Точнее, не голоса — какой-то неведомый ветер принес Вансену то ли несколько слов, то ли туманный образ.

«Нам предстоит долгий путь, — услышал он. — Долгий, опасный путь».

Ему оставалось лишь вскочить в седло, взять поводья и поскакать туда, куда указал Баррик. Когда он впервые попал в это проклятое место, он утратил рассудок и теперь вновь был близок к безумию. Что ж, решил Вансен, надо научиться жить в пучине безумия. Ведь рыбы живут в воде и не тонут.

Ее лицо было холодным и непроницаемым, а кожа бледная и бескровная, как мрамор из Акариса. Но более всего Чета поразили ее глаза — в них полыхал внутренний пламень, подобный лучам заката, проникающим сквозь щели в крыше мира.

«Как смеешь ты вмешиваться в дела богов? — спросила она. — Ты, ничтожнейший из своего народа. Ты даже не человек. Ты предал святилище тайн, не испросив при этом прощения, не сотворив молитвы или ритуала. Когда Урриджаг Тысячеглазый пробудится от сна, как ты объяснишь ему, кто ты такой? Почему он должен принять тебя прежде повелителя Горячего Мокрого Камня, почему он должен приветствовать тебя, как приветствует праведников, проведших дни своей жизни в неустанных трудах? Почему бы ему не бросить тебя в пустоту Бесплотного Пространства, не обречь тебя на вечные муки?»

Он чувствовал, как низвергается в бесконечную пустоту. Он пытался закричать, но с губ его не срывалось ни звука.

Чет сел на постели, тяжело дыша. Несмотря на прохладную ночь, по лбу его струился пот. Опал что-то пробормотала во сне, потянула на себя одеяло и свернулась калачиком, повернувшись спиной к беспокойному мужу.

Почему это лицо проникает в его сны? Почему угрюмая сумеречная воительница, аристократка, для которой Чет был ничтожнее насекомого, осыпает его угрозами? Она ни разу не удостоила его разговора, а лишь предъявляла обвинения, и они вонзались в его сердце, как раскаленные гвозди.

«Я даже не могу защитить свою семью, и ничего тут не изменишь. Моя жена плачет каждый вечер с тех пор, как погрузился в сон Кремень — мальчик, больше не узнающий нас. И это произошло по моей вине, ведь я позволил ему уйти. А когда я нашел его, было слишком поздно. По крайней мере, так думает Опал».

Правда, вслух она ничего не говорила. Супруга Чета хорошо знала, что язык — оружие, способное наносить глубокие раны. С тех пор как миновали жуткие времена десяти ночей, она ни разу не упрекнула своего мужа.

«Я сам не могу себя простить, — вздохнул Чет. — Возможно, именно в этом и состоит смысл сновидения».

Ему хотелось верить, что догадка его верна.

Внимание его привлек едва различимый звук. Чет затаил дыхание, прислушался. Внезапно он осознал, что разбудил его отнюдь не испытанный во сне ужас. Он проснулся, так как почувствовал сквозь пелену кошмара: в комнате происходит нечто необычное. Звук повторился — какое-то приглушенное царапанье, напоминающее мышиную возню. Но дом, как и прочие дома фандерлингов, был возведен из камня, и мыши не могли сюда проникнуть. Впрочем, будь дом деревянным, как непрочные жилища больших людей, лишь самая отчаянная мышь решилась бы попытать счастья во владениях Опал из семейства Голубого Кварца.

«Может, это мальчик? — Сердце Чета бешено заколотилось. — Может, он умирает от тех странных испарений, которые мы вдохнули в подземелье?»

Кремень так и не оправился после того путешествия. По большей части он спал, а если бодрствовал, то хранил упорное молчание. На своих обеспокоенных приемных родителей он смотрел так, как смотрит на своих мучителей пойманное животное, — с тоскливым укором. Его взгляды разрывали сердце Опал.

Стараясь не разбудить жену, Чет встал с постели и осторожно вышел в другую комнату. Его задубевшие пятки едва ощущали холод каменных плит. Мальчик выглядел в точности так, как и всегда. Он крепко спал, приоткрыв рот и широко раскинув руки, словно пловец. Сброшенное одеяло валялось на полу. Чет осторожно приложил руку к его груди, пытаясь понять, ровно ли бьется сердце. Затем он коснулся лба ребенка, чтобы проверить, не вернулась ли лихорадка. Он уже собирался вернуться в спальню, когда вновь услышал звук — тихое приглушенное царапанье. Можно было подумать, что один из древних фандерлингов, который жил до великого пожарища, роет себе путь в настоящее.