Елена Хаецкая - Возвращение в Ахен

— Что рассказать? — Аэйт растерялся.

— Сколько ему лет? Как он выглядит? Где вы познакомились?

— Ты мне не веришь, Ингольв Вальхейм?

— Не твое дело. Отвечай, если хочешь, чтобы я не звал солдат.

Аэйт вздохнул.

— Наверное, ты прав. Ну, как тебе угодно. На вид Синяке лет сорок, хотя я думаю, что на самом деле он гораздо старше. Он красивый и добрый, только грустный. У него темное лицо и светлые глаза. Он очень одинокий, и Асантао говорит, что скоро его не станет.

Ингольв вздрогнул. Если мальчишка не врет, и если Торфинн не ошибается, значит, дни старого мага и в самом деле сочтены. Скорее машинально, чем из любопытства, капитан спросил:

— Кто это — Асантао?

— О, — сказал Аэйт. — Она — варахнунт. Она видит.

— Хорошо, — хмуро кивнул Ингольв, который ничего не понял из этого невнятного объяснения. — Дальше.

— Синяка забрел в наши земли, и мы с братом подстрелили его тень.

От всей этой чертовщины Ингольва уже не первый год с души воротило. Устало глядя в ясное лицо Аэйта, он спросил:

— Что значит «подстрелили тень»? Это что, один из обрядов черной магии?

— У нас «тенью» называют спутника воина, — пояснил Аэйт. — Например, мой брат Мела — воин, а я — его тень. Понимаешь?

— Значит, Синяка был не один? Ты, кажется, только что говорил, что он одинокий…

— Он одинокий, но не один. С ним… никогда не угадаешь, кто!

— Я не собираюсь ничего отгадывать. Или ты рассказываешь все, что знаешь, или я зову сюда стражу.

На всякий случай оглянувшись на дверь, Аэйт сказал:

— Прости. Шутка не вовремя — та же грубость. С Синякой был великан. Когда-то он сидел на цепи в подвале у Торфинна, но потом Синяка его оттуда забрал. И теперь бедное чудовище помешалось на почве преданности своему избавителю.

Ингольв опять замолчал. И о великане Торфинн тоже как-то вспоминал; стало быть, болотный мальчишка действительно встречался с Синякой. С великим магом, у которого нет имени.

Аэйт терпеливо ждал, поблескивая в полумраке светлыми глазами.

— Он, наверное, очень богат? — спросил Ингольв.

— Синяка? — Аэйт заморгал от неожиданности. — Да ты что! У него ничего нет. Он явился в нашу деревню босяк босяком. И жутко голодный, к тому же.

Ингольв смерил Аэйта тяжелым взглядом.

— Да, это на него похоже… Сядь, — велел он. — Что он говорил тебе про меня?

Аэйт опустился на мягкую волчью шкуру, постеленную на полу у ног капитана.

— Сказал, что я должен тебе довериться. Что в вашей семье никогда не предавали чужого доверия.

На миг из необозримой дали времени и пространства перед глазами Вальхейма встало милое лицо Анны-Стины, полустертое, размытое, болезненно любимое до сих пор.

— Будь ты проклят, мальчишка, — прошептал Ингольв. — Что же ты со мной делаешь?

— Прости, — сказал Аэйт тихонько и потерся лохматой головой о его колено. — Я не хотел причинять тебе боль. Мне некого просить о помощи.

— Я не смогу помочь тебе, — сказал Ингольв своим прежним спокойным голосом. — Сдвигать границы миров я не умею, а заставить Торфинна не в силах.

— Отдай мне брата, если он еще жив, и позволь нам уйти, вот и все, о чем я прошу, — сказал Аэйт.

Ингольв молчал, опустив голову. Его тень неподвижно чернела на стене. Дрова трещали в камине, и в комнате было уютно и тепло. И хотелось забыть о чужом мире, расстилавшемся за стенами замка, о холодных зеленых водах, текущих сквозь ночь по всем мирам, нанизанным на реку Элизабет.

Наконец Вальхейм заговорил:

— Послушай меня, Аэйт. Я, может быть, и выполнил бы твою просьбу. Мне нужно лишь одно: чтобы вы двое никогда больше не приближались к замку… Но ты не подумал о том, что после вашего побега Торфинн почти наверняка расправится с…

Аэйт приготовился услышать: «со мной», но капитан склонился к нему и заключил вполголоса:

— …со скальными хэнами? Сегодня я схватил двоих, а завтра он может приказать мне уничтожить весь их народец.

— Уничтожить? Но за что?

— Если вы сбежите, хэны приютят вас. Для Торфинна этого будет довольно.

— И ты сделаешь это?

Ингольв промолчал. Аэйт с горечью смотрел в его потемневшие глаза.

— Неужели ты просто раб, Ингольв Вальхейм?

Ингольв не успел ответить, потому что в дверь постучали, и тенорок оруженосца Феронта вкрадчиво произнес:

— Ваше благородие, их милость велят передать, что они стоят тут за дверью и желают видеть вас немедленно.

Аэйт метнулся к столу. В последнюю секунду Ингольв поймал его за руку и подтолкнул к своей кровати.

— Полезай под одеяло, быстро, — сказал он Аэйту в ухо.

Наверное, правильнее было бы выдать Аэйта Торфинну. Это позволило бы избежать многих бед и тревог в дальнейшем. Сейчас у капитана просто не оставалось времени на раздумья. Однажды Торфинн содрал с пленного кожу — по кусочкам, с живого — и эта картина некстати встала у Вальхейма перед глазами.

Аэйт юркнул в кровать. С шумом отодвинув тяжелое кресло, Ингольв поднялся и открыл дверь.

Торфинн переступил порог, огляделся, потом упал в кресло, точно ноги отказывались держать его. После долгой паузы старый чародей сплел пальцы рук и поднял глаза.

— Хочешь знать, зачем я пришел, а?

— Как я могу спрашивать отчета у вашей милости?

Торфинн помолчал, пытаясь совладать с собой. Подбородок у него прыгал, руки тряслись. Наконец, он выговорил:

— Ингольв, мне страшно! Мне страшно, как никогда в жизни… Я знаю, я заранее знаю: что бы я ни сделал, это будет ошибкой. Нет, нужно положиться на удачу… Или нет… Я хочу, чтобы здесь все зависело не от меня… Ты простой солдат, ты ничего не смыслишь в магии… Ведь можешь же ты случайно выбрать верный путь? Скажи, Ингольв! Ведь ты можешь!..

— Буду рад помочь вам, ваша милость.

Торфинн раздраженно посмотрел на него.

— «Ваша милость, ваша милость»! Оставь этот тон… Мне нужен друг, советчик, близкий человек… Ингольв, спаси меня! Что мне делать с этими двумя?

— Я отпустил бы их, ваша милость, — осторожно сказал Ингольв. — Если вам предсказана гибель от бродяги с чужим оружием в руке, то лучше бы держать этого бродягу подальше от замка.

— Нет! — вскрикнул Торфинн, приподнимаясь. — Ты тоже… Ты… Ищешь способа убить меня? Их надо уничтожить, сжечь, а пепел утопить в реке Элизабет, чтобы он не нашел покоя ни в одном из миров… Вот единственное спасение. — Он встал. — Я ненавижу тебя. Жалкий ублюдок, я хотел сделать из тебя друга и спутника. А ты просто раб, и к тому же, подлый, как все рабы…

Торфинн пошатнулся. Ингольв хотел было поддержать его, но старик с отвращением оттолкнул его и вышел, сильно хлопнув дверью. Почти сразу же в комнату всунулся Феронт.

— Что-нибудь угодно, ваше благородие?

— Да, — ровным голосом ответил Ингольв, снова усаживаясь в свое кресло. — Сними с меня сапоги и убирайся.