Том Арден - Король и Королева Мечей

Однако сердце говорило лавочнику другое. Оно говорило ему, что он поступил правильно. Ведь если бы тот господин отнял у него сына, разве сумел бы он это пережить? Много раз лавочник горько рыдал в своей лавке.

И вот как-то раз у дверей лавки остановились похоронные дроги, и в лавку вошел старый знакомец лавочника. На этот раз господин в черном плаще предложил лавочнику мешочек серебра, мешочек золота и мешочек драгоценных камней.

— Лавочник, — прошептал господин, — все это станет твоим, если ты выполнишь мое условие. Я не могу сказать тебе, что это за условие, но могу заверить тебя в том, что я не собираюсь отбирать у тебя твоего сына, не намереваюсь и сделать ему что-либо дурное.

Тут сердце лавочника покинули всякие сомнения, он вскочил на ноги и воскликнул:

— Тогда я согласен! Господин, я согласен на ваше предложение!

И он поспешил к жене и сыну, чтобы сообщить им радостную новость. И возрадовалось маленькое семейство в эти страшные чумные дни, и все были счастливы. Они обнимались, смеялись и плакали. Только потом они вспомнили об условии.

Волнуясь, все трое собрались у прилавка, где их терпеливо поджидал знатный господин. С улыбкой он перебирал драгоценные камни. Выбрав из них один, довольно странный зеленый камень, он вложил его в руку лавочника и сказал:

— Условие такое: всем этим богатством ты волен распоряжаться, как пожелаешь. Только этот камень ты должен сохранить, пока не явится человек и не потребует его у тебя, сказав, что он принадлежит ему.

Радость семейства лавочника была безгранична. Ведь условие господина и вправду оказалось таким легким! А господин только поклонился и вышел и даже забыл забрать товары, которые собирался приобрести.

Потом семейство лавочника осуществило все свои мечты. Лавочник переехал в роскошный особняк, обзавелся каретой и шестеркой лошадей. Его жена одевалась в шелка и кружева, сын отправился учиться и делал большие успехи. Шли годы. Лавочник стал лордом-мэром Рэкса. Он основал школы и больницы. Порой он гадал, как же такое могло случиться с ним, как это вышло, что он, человек, который некогда так бедствовал, вдруг стал таким богачом.

Больше ни разу бывший лавочник не встречал того знатного господина, но время от времени размышлял над загадочным условием, которое тот ему поставил. Тогда бывший лавочник, а ныне лорд-мэр доставал зеленый камень, вертел его в руках и гадал, когда же явится тот, кто потребует у него этот камень. А потом он смеялся над собой, вспоминая о том, сколько лет провел в напрасных страхах и сомнениях. Каким легким в итоге оказалось условие!

Бывший лавочник успел состариться, а тот, кто должен был потребовать у него камень, так и не появлялся. Он уже начал подумывать о том, не было ли условие господина шуткой, странной и непонятной.

Пришло время — и умерла жена бывшего лавочника. Ее смерть очень опечалила его, но он не роптал понапрасну. Ведь жена его прожила на свете столько лет, сколько ей было отпущено, да и он сам вскоре должен был последовать за ней. Кроме того, у бывшего лавочника оставался сын, который радовал его и утешал.

Лавочник, однако, жил долго — столько лет, сколько никому на свете не прожить. Сколько раз на город нападала чума — а он оставался в живых. Сын его умер, а он все жил и жил. Пошли разговоры о том, что, наверное, он в сговоре с нечистой силой. Когда-то бывший лавочник радовался тому, что, прожив столько лет, он еще так бодр, но затем перестал появляться на людях. Горожане, которые некогда восхищались им, теперь либо обходили его дом стороной, либо швыряли в его окна камни. Прошло еще какое-то время, бывший лавочник вконец обнищал и был вынужден покинуть свой роскошный дом.

Остался у него только странный зеленый камень. Теперь бывший лавочник уже был готов продать его, но никто бы этот камень не купил. Однажды, сильно разозлившись, он хотел выбросить камень, размахнулся, а камень словно бы прилип к его ладони. Только тогда до бывшего лавочника дошел смысл сделки, которую с ним заключил странный господин. Он пообещал хранить камень до тех пор, пока за ним не придут. Но сколько времени нужно было ждать того, кто явится за камнем?

Тянулись эпициклы, а бывший лавочник все не умирал. Он и по сей день живет, одинокий и печальный, в том самом полуразрушенном доме неподалеку от храма.

Вот такова легенда о рэкском лавочнике. Лавочник заключил сделку, которая поначалу принесла ему много радостей, а потом повергла в вековую тоску. Следовало ли ему заключать эту сделку, не узнав предварительно об условии?

Друзья мои, это уж вам решать.

Так традиционно заканчивались зензанские сказки. Джем глубоко задумался и молчал, молчал и Раджал. Они оба вздрогнули от неожиданности, когда Дольм хлопнул в ладоши и снова стал упрашивать Ланду спеть.

На этот раз девушка упрямиться не стала. Со смущенной улыбкой она взяла в руки арфу.

— Папа, что же мне спеть? — Она опустила подбородок на край арфы и задумалась.

Раджал кашлянул.

— Сударыня... простите меня за дерзость... но в то самое время, когда мы подошли к замку, вы пели необыкновенно красивую песню.

— "Песнь о мечах"?

— Да ну! — махнул рукой ее отец. — Глупая песня! Детская считалка! Уж лучше «Битву при Гельзине» или «Моя любимая ушла к деркольдскому вождю». — Устав после долгого рассказа, Дольм отпил вина. — Хотя я неправ. Желание гостей — закон. Спой, Ланда, спой о мечах.

Ланда пробежалась пальцами по струнам. Хрупкая, почти бестелесная в своем белом крестьянском платье, она встала у огня под любимым ею портретом. Позади нее потрескивал и играл отблесками пламени камин. Казалось, пламя вздымается и опадает в такт с плавно льющейся мелодией. Дольм с любовью смотрел на дочь. Даже старуха выбралась из-за ширмы, но далеко не отошла, уселась в тени и стала слушать. Поначалу девушка пела робко, и голос ее был столь же хрупок, сколь ее фигурка. Однако мало-помалу голос обрел силу и уверенность, слова наполнились торжественной красотой.

Раджал не в силах был сдерживаться. Сначала он мурлыкал мелодию без слов, потом порывисто встал и стал подпевать Ланде в полный голос. Девушка запрокинула голову, пригласив его подойти к ней. В Агондоне такой жест мог быть сочтен зазывным, но здесь, в данном случае означал всего лишь безыскусную радость. Завернувшись в одеяло, как в балахон, Раджал встал рядом с девушкой у камина. Их чистые, звонкие голоса наполнили комнату.