Том Арден - Султан Луны и Звезд

— Уабины! — пискнул толстячок-калиф, схватил подушку и закрылся ею как щитом.

— Нет, это просто невыносимо! — воскликнул визирь Хасем и вскочил, полагая, что явился гонец с какой-нибудь вестью для калифа. Но явился не гонец, а раб с известием о том, что за дверью уже давно томится в ожидании придворный сводник и что в данный момент он сильно нервничает. Раб сказал бы что-нибудь еще, но визирь влепил ему пощечину. Возмутило его вовсе не то, что слуга без приглашения ворвался в покои владыки. Визирь уже был готов расстаться с надеждой... И тут...

— Тупица! Остолоп! Разве я не приказал тебе впустить Эли Оли Али, как только тот появится?

— Хасем! Неужели!..

— Благословен Терон, если это так!

Калиф отшвырнул подушку, вскочил и завертелся на месте. Волнение, овладевшее им, было поистине неописуемым. Он хрипло вскрикнул:

— Сводник! Нашел ли ты прорицателя?! Привел ли его сюда?!

Кланяясь и изображая приветственные жесты, Эли Оли Али устремился к калифу. Его жирная физиономия блестела, озаренная лучами послеполуденного солнца.

— Пф-ф-ф, ваше владычество, как сказать, как сказать... Если ты спрашиваешь, о калиф, стоит ли прорицатель за дверью — тогда я скажу: нет, я не нашел его. Только могущественному Терону под силу найти его.

— Хасем, что он несет?

Сводник скалил зубы и довольно потирал руки. Ожидание вестей было настолько велико, что ни калиф, ни визирь не высказали своднику недовольства по поводу того, что его лицо не было закрыто ритуальной маской. Быть может, после вчерашней ночи он решил, что настолько приблизился к владыке и его советнику, что теперь мог пренебречь такими глупыми условностями? Визирь, правда, собрался все же отругать сводника, но эта мысль тут же выветрилась из его сознания, как только толстяк проговорил:

— Я сказал, что не нашел его, но зато я нашел правду, и эта правда вас очень скоро обрадует. И я тоже.

— Хасем, пусть скажет, о чем он говорит!

— Сводник, о чем ты говоришь?

— Вы ведь желали проведать хоть что-нибудь, хоть самую малость об этом злобном прорицателе, верно? А я принес вам рассказ, имеющий окончание, и этот рассказ должен вас несказанно обрадовать. Такой рассказ вам никогда не принес бы Каска Далла, пусть бы даже он прожил еще тысячу эпициклов. Ваши могущества, я узнал о судьбе прорицателя!

Эли Оли Али развернулся и кого-то поманил к себе. Калиф невольно вскрикнул. Только теперь взволнованные не на шутку Оман и Хасем заметили, что сводник вошел в покои не один, а в сопровождении... женщины. Сгорбившись, женщина в черных одеждах робко шагнула к своднику. Привести женщину без приглашения в покои владыки — это было наглостью чистой воды, нарушением всех правил придворного этикета.

Тут бы стражникам следовало вбежать в покои калифа, схватить Эли Оли Али и увести в темницу. Но считать эту старую каргу женщиной было трудно, и кроме того, калиф жаждал понять не смысл действий сводника, а смысл его слов. Грязный толстяк гордо представил свою спутницу калифу и визирю как мать-Мадану, после чего довольно грубо толкнул ее в бок, и старуха простерлась ниц перед калифом, испуганно бормоча верноподданнические молитвы.

— Мадана? — вмешался калиф. — У меня есть рабыня, которую так зовут, и она имеет довольно высокую должность при дворе. А эта карга одета, как простая крестьянка! Кто она такая?

У Эли Оли Али уже был заготовлен ответ.

— Ваше владычество, это — сестра той матери-Маданы, которая является распорядительницей на женской половине твоего дворца. Она также наделена большими талантами, но до сих пор эти таланты процветали у дальних границ твоего халифата. Увы, волна злобы унесла ее от тех мест, где она столь успешно вершила свои дела!

— Вершила дела? Какие дела? Какая такая «волна злобы»?

— Она была хозяйкой караван-сарая на побережье Дорва, — пояснил Эли Оли Али.

— Хасем, не там ли...

— Там, именно там, владыка! Но что общего у этой старухи с прорицателем? Говори скорее, старуха, он тебе знаком?

На пару мгновений мать-Мадана, похоже, утратила дар речи, но, получив чувствительный пинок от Эли Оли Али, вдруг затараторила, словно внутри нее сработал какой-то механизм. Старуха предалась воспоминаниям, в которых перемешивались горе и злость.

Поначалу казалось, что эти воспоминания не имеют ровным счетом никакого отношения к прорицателю. Она рыдала, рассказывая о своем драгоценном караван-сарае, который некогда был, по ее словам, самым лучшим в халифате. Потом, напрочь забыв о своднике, старуха принялась на чем свет стоит костерить грязных метисов, из-за которых и случилась такая страшная беда.

Так продолжалось несколько минут, и ни калиф, ни визирь, ни сводник не могли противостоять этой словесной буре. Первым на поверхность сумел вынырнуть визирь. Он прервал старуху и потребовал, чтобы она объяснила, что все это значит. Однако затем Эли Оли Али пришлось дать матери-Мадане еще несколько пинков, дабы освежить в ее сознании более существенные воспоминания.

Эли Оли Али поначалу нервничал, но теперь позволил себе довольно ухмыльнуться. Он алчно предвкушал награду за свои старания и не удержался — потер ладони, когда мать-Мадана рассказала о том, как много лет назад прорицатель пришел в ее караван-сарай, как поначалу, поселившись у нее, платил ей золотом, потом — серебром, потом — медью, а потом, когда деньги закончились, отдал ей в услужение свою дочку... Тут мать-Мадана снова отвлеклась и принялась сыпать ругательствами по адресу никчемной, упрямой и испорченной девчонки по имени Амеда, которая, по ее словам, была куда больше похожа на мальчишку.

Визирь снова прервал излияния старухи.

— Говоришь, больше похожа на мальчишку? — Он перевел взгляд на сводника, снова уставился на старуху. Что за игру они затеяли? Хасем не слишком хорошо видел лицо спутницы Эли Оли Али — оно было прикрыто чадрой, — но с виду старуха выглядела точь-в-точь так же, как та толстуха, что управляла женской половиной дворца. Уж не она ли явилась к калифу, переодевшись в крестьянское платье? Быть может, Эли Оли Али решил одурачить калифа и визиря заодно? Хасем гневно сверкнул глазами, но калиф опередил его.

— Где он?! — взвизгнул Оман. Мать-Мадана, испуганно моргая, взглянула на него.

— В-ваше... владычество?

— Послушай, карга, если бы ты не была женщиной и если бы ты не была так стара, я бы повелел колесовать тебя! Долгие годы ты давала приют самому заклятому из моих врагов, после того как он был с позором изгнан из моего дворца. Мало того: я узнаю о том, что твоим гостеприимством пользовался еще один злобный преступник, который ухитрился бежать и избегнуть справедливого возмездия всего несколько дней назад! — Пылая гневом, калиф развернулся к Эли Оли Али. — Сводник, мне не за что похвалить тебя! Ты явился ко мне, обещая поведать о том, чего так жаждет мое исстрадавшееся сердце, и что же я слышу от этой старой развалины? Скажите мне то, что я хочу услышать, или вас немедленно бросят в самую глубокую из темниц!