Р. Скотт Бэккер - Слуги Темного Властелина

На этих последних словах у него перехватило дыхание, как будто никакого дыхания не хватало, чтобы их произнести. «Что, если…»

– Неужели так трудно – верить? Неужели это настолько невозможно – чтобы, невзирая на людей и на их скотские устремления, одна-единственная вещь, Священная война, была благой сама по себе? Если это невозможно, Ахкеймион, если в моей жизни так же мало смысла, как и в твоей…

– Нет, – ответил Ахкеймион, не в силах сдержать собственный гнев, – в этом нет ничего невозможного.

Жалобная ярость в глазах Пройаса затухла, размякла от чувства вины.

– Извини, бывший наставник. Я не хотел… Он прервался, чтобы глотнуть еще вина.

– Быть может, сейчас не самое подходящее время, чтобы трепаться о твоих вероятностях, Ахкеймион. Боюсь, Господь испытывает меня.

– Почему? Что случилось?

О Пройас взглянул на Ксинема. Взгляд был озабоченный. – Произошло убийство невинных людей, – сказал он. – Галеотские отряды под началом Коифуса Саубона вырезали жителей целой деревни близ Пасны.

Ахкеймион вспомнил, что Пасна – это небольшой городок милях в сорока вверх по реке Фай, славящийся своими оливковыми рощами.

– Майтанет знает об этом?

Пройас скривился.

– Узнает.

И внезапно Ахкеймион все понял.

– Ты поступаешь вопреки его приказу. Майтанет запретил подобные вылазки!

Ахкеймион с трудом скрывал свое ликование. Если Пройас решился поступить наперекор своему шрайе…

– Мне не нравится, как ты себя ведешь! – отрезал Пройас – Какое тебе дело…

Тут он осекся, как будто его тоже вдруг осенило.

– Это и есть та вероятность, которую ты предлагаешь мне рассмотреть? – осведомился он. В голосе его звучали изумление и гнев. – Что Майтанет… – Он внезапно угрюмо расхохотался. – Что Майтанет в сговоре с Консультом?

– Всего лишь вероятность, как я уже сказал, – ответил Ахкеймион ровным тоном.

– Ахкеймион, я не стану тебя оскорблять. Мне известна миссия Завета. Мне известны одинокие кошмары твоих ночей. Вы все живете внутри тех мифов, которые мы позабыли еще в детстве. Как можно не уважать такое? Однако не путай те разногласия, которые могли возникнуть у меня с Майтанетом, и почтение и преданность, которые я питаю к Святейшему Шрайе. То, что ты говоришь – «вероятность», которую ты мне предлагаешь рассмотреть, – это богохульство. Понимаешь?

– Понимаю. Более чем.

– Есть ли у тебя что-то большее? Что-то помимо твоих кошмаров?

У Ахкеймиона было что-то большее, потому что у него было нечто меньшее. У него был Инрау. Он облизнул губы.

– В Сумне убит наш агент… – он сглотнул, – мой агент.

– Приставленный, несомненно, шпионить за Майтанетом…

Пройас вздохнул, печально покачал головой, как бы заставляя себя произнести жестокие слова.

– Скажи мне, Ахкеймион, какая кара назначена соглядатаям в Тысяче Храмов?

Колдун моргнул.

– Смерть.

– И что? – взорвался Пройас. – И с этим ты явился ко мне? Одного из твоих шпионов казнили – за шпионаж! – и из-за этого ты заподозрил, будто Майтанет – величайший шрайя за много поколений! – в сговоре с Консультом? Только на этом основании? Поверь мне, адепт, если с агентом Завета что-то случается, это вовсе не означает…

– Дело не только в этом! – возразил Ахкеймион.

– Ну-ка, ну-ка! А в чем еще? Какой-нибудь пьяница нашептал тебе какую-то жуткую байку?

– В тот день в Сумне, когда я видел, как ты целовал колено Майтанета…

– Слушай, вот про это не надо, ладно? Ты просто не понимаешь, насколько неуместно…

– Он увидел меня, Пройас! Он узнал во мне колдуна!

Пройас умолк – но ненадолго.

– И ты думаешь, я этого не знаю? Я там был, Акка! Ну да, он, как и другие великие шрайи, обладает даром видеть Немногих. И что с того?

Ахкеймион был ошарашен. Он не нашелся, что ответить.

– И что с того? – повторил Пройас. – Это означает лишь, что он в отличие от тебя избрал путь праведности, не так ли?

– Но…

– Что – «но»?

– Сны… Они так усилились в последнее время.

– А-а, снова о кошмарах…

– Что-то происходит, Пройас. Я это знаю. Я чувствую!

Пройас фыркнул.

– Вот мы и дошли до главной помехи, верно, Ахкеймион?

Ахкеймион мог лишь растерянно смотреть на него. Было что-то еще, что-то, о чем он позабыл… И когда он успел сделаться таким старым дураком?

– Помехи? – выдавил он. – Какие помехи?

– Разницы между тем, что ты знаешь, и тем, что чувствуешь. Между знанием и верой.

Пройас схватил свою чашу и осушил ее залпом, словно наказывая вино.

– Знаешь, я помню, как спросил тебя про Бога, много лет тому назад. Помнишь, что ты ответил?

Ахкеймион покачал головой.

– «Я слышал немало слухов о нем, – ответил ты, – но сам я с этим человеком никогда не встречался». Помнишь? Помнишь, как я прыгал и смеялся?

Ахкеймион кивнул и слабо улыбнулся.

– Ты повторял это в течение нескольких недель. Твоя мать была в ярости. Меня бы тогда прогнали, если бы не Ксин…

– Этот чертов Ксинем все время тебя защищал, – сказал Пройас, с усмешкой глядя на маршала. – А ты знаешь, что если бы не он, у тебя, пожалуй, и друзей бы не было?

Ахкеймиону вдруг сдавило горло, и он не смог ответить. В глазах защипало, он заморгал.

«Нет! Только не здесь!»

Маршал с принцем уставились на него. Лица у них были одновременно смущенные и озабоченные.

– Как бы то ни было, – продолжал Пройас уже менее уверенно, – я хочу сказать вот что: то, что ты тогда говорил о моем Боге, можно сказать и о твоем Консульте. Все, что тебе известно, – это лишь слухи, Ахкеймион. Вера. Ты на самом деле ничего не знаешь о том, что говоришь.

– Что ты хочешь сказать?

Голос Пройаса сделался тверже.

– Вера есть истина страсти, Ахкеймион, но ни одну страсть нельзя назвать более истинной, чем другая. А это значит, что ты не можешь назвать ни одной вероятности, которую я приму всерьез, ни один из твоих страхов не будет истиннее моего благоговения. У нас просто нет общей основы для разговора.

– Тогда я прошу прощения… И не будем больше говорить об этом! Я не хотел задеть…

– Я знаю, что это уязвит тебя, – перебил его Пройас, – но я вынужден это сказать. Ты нечестивец, Ахкеймион. Нечистый. Само твое присутствие есть преступление против Него. Оскорбление. И как бы я ни любил тебя когда-то, моего Господа я люблю больше. Гораздо больше.

Ксинем не выдержал.

– Но ведь…

Пройас поднял руку, заставив маршала умолкнуть. Глаза его горели пылким рвением.

– Душа Ксина – это его душа. Пусть делает с ней что хочет. Но от себя, Ахкеймион, я скажу вот что: я больше не желаю тебя видеть. Никогда. Ты понял?

«Нет».

Ахкеймион взглянул сперва на Ксинема, потом снова на Нерсея Пройаса.

«Нет нужды быть таким…» ; – Да будет так, – сказал он.