Тэд Уильямс - Война Цветов

Но у всех этих призрачных пар, возлежащих в сотканном из света саркофаге, была одна общая черта: их глаза, не менее изменчивые, чем все прочее, то круглые как у сов, то с узкими, как у кошек и змей, зрачками, то затянутые пеленой, то поблескивающие из-под нависших костистых лбов, — их глаза неизменно оставались открытыми.

— Они живы, — полным ужаса шепотом произнес Наперстянка. — Они все еще живы!

— Разумеется, живы, идиот, — сказал Чемерица. — Они скованы, но не мертвы. Они воплощают собой сердце Эльфландии — если их умертвить, наше существование тоже скорее всего прекратится. Без них нам не обойтись.

— Но вы мне ничего не сказали, — чуть не плакал Наперстянка. — Речь шла только о подключении к миру смертных!

— И куда же, по-твоему, мы денем эту энергию, когда получим ее? — засмеялся Чемерица. — Без короля с королевой это будет примерно то же самое, что пытаться вместить Лунную в бочку для дождевой воды.

Наперстянка умолк, весь дрожа, но теперь голос подал кто-то другой — запинающийся голос, не сразу узнанный Тео.

— Это сделали вы, верно? Семь Семей?

Чемерица улыбнулся — он один, не считая Ужасного Ребенка, не поддавался колдовской силе острова.

— Наконец-то наш феришер заговорил. Я припоминаю — ты работал у леди Жонкиль. У нее, очевидно, хватило ума разглядеть в тебе нечто незаурядное. Но прав ты только наполовину. Великанская война значительно ослабила короля и королеву — вся их энергия уходила на то, чтобы не дать стране развалиться. У них не было сил бороться, когда мы устроили свой маленький... путч.

— Вам не понадобилось бы воровать у них энергию, если б вы так не старались подражать смертным. — Кумбер говорил торопливо, словно боясь, что ему сейчас заткнут рот. — Вот за что вы ненавидите смертных — за то, что они живут так, как вам не дано. Они меняются, растут, совершают ошибки и учатся, а мы все только на то и способны, чтобы копировать их. Говорят, вы много лет провели в их мире, изучая их. Что вами руководило — интерес или зависть?

— Смертные тоже могут приносить пользу — возможно, у них даже есть таланты, которыми не обладаем мы. — Спор явно доставлял Чемерице удовольствие, как одна из составляющих его звездного часа. — Но это еще ничего не доказывает. Я не способен давать молоко, однако это не делает корову равным мне существом.

— Но это объясняет все наши энергетические проблемы, Нидрус, — вмешался Наперстянка. — Если король с королевой все это время бездействуют, находясь в заточении...

— Разумеется, объясняет, — отрезал Чемерица, по-прежнему без особого гнева: он точно воплощал в жизнь какой-то сложный розыгрыш, развязку которого знал пока он один. — Это решение с самого начала не было рассчитано на долгий срок. Я давно уже заявлял, что мы должны как-то использовать в своих интересах науку смертных, иначе эта страна станет холодной и темной пустыней, но всегда наталкивался на сопротивление сентиментальных глупцов вроде Фиалки, Лилии и Нарцисса, не говоря уж о твоей трусливой семейке, у которой даже убеждений своих нет, хотя бы и ложных.

— Уверяю тебя, что если бы я понимал...

— Если бы ты понимал, то обмочился бы со страху еще раньше. Тебя ужасает то, что мы узурпировали королевскую власть, верно? Если б они действительно пали, защищая страну, все бы было в порядке — в свое время вы, Эластичные, и против них высказывались, зато совесть ваша была чиста. Так всегда бывает. Трусы не только предоставляют храбрецам делать то, что необходимо сделать, но еще и отгораживаются от правды. Граф Пижма тоже из тех, что сидят верхом на заборе, — фыркнул Чемерица, — но он хотя бы вовремя смекнул, на какую сторону следует спрыгнуть. Без его помощи мы не добыли бы и ту энергию, которой располагаем. Устранителю я не открыл, в каком состоянии пребывают наши монархи, — и правильно сделал, как выяснилось.

Тео хотелось сказать свое слово, но сверкающая глубина и бурлящие мысли Ужасного Ребенка занимали его целиком.

— Значит, Пижмой вы давно уже завладели. — Кумберу было трудно говорить, притом он, как и Тео, наверняка чувствовал, что унесет свое знание с собой в могилу, — но даже в эти последние минуты он оставался верен себе и хотел знать ответ. — И он помог вам совершить самую тяжкую из всех возможных измен.

— Он действительно зорко следил за обеими сторонами уравнения — быть может, чересчур зорко. Поди сюда, Квиллиус Пижма. — Тот, видимо, повиновался недостаточно быстро, и его, громко протестующего, подтащили к Чемерице констебли. — Мне стало известно, что ты, давно уже, хотя и тайно, присягнув мне на верность, тем не менее, помог Штокрозе и другим перевести через границу наследника Фиалки, а мне сообщил об этом, только когда уже тот оказался в Эльфландии. Это спутало мои планы и привело меня в ненужное раздражение. Полагаю, что ты решил подстраховаться на случай, если мой замысел провалится, — тогда ты заверил бы партию Штокрозы, что все время был на их стороне.

— Что вы, лорд Чемерица! — с тревогой крикнул Пижма, чье лицо теперь без утайки показывало, какому ущербу подверглось. — Как могли вы поверить в подобные... Я никогда...

— Я принял твой протест к сведению. Уверен, что король с королевой сделали то же самое, хотя и спят, — но они могут взглянуть на дело по-другому, когда ты познакомишься с ними поближе.

— Черное железо! Погоди, Чемерица. — Голос лорда Дурмана выдавал овладевший им страх. Он опасливо заглянул в яму, и багрово-синий свет упал на его лицо. — Ты ничего не говорил, Нидрус, о том... чтобы разбудить их.

— Верно, не говорил, Аулюс, — издевательски протянул Чемерица, — потому что ничего такого делать не собираюсь. Я сказал только, что Пижма будет представлен им. — Он махнул рукой, и двое констеблей схватили Пижму за руки. — Кто-кто, а ты должен знать, что некоторые правила следует соблюдать неукоснительно, — сказал он сопротивляющемуся графу. — На то и наука. У нашего процесса, как бы редко он ни совершался, тоже есть свои правила. Необходима жертва. Перережьте ему горло и бросьте вниз, — приказал он констеблям.

— Нет! — завопил Пижма, и лицо, над которым он потерял всякий контроль, стало раскалываться под кожей, как паковый лед. Зрелище было ужасное — Тео охотно зажмурился бы, но не мог. — Выберите в жертву кого-то другого! Я делал все, о чем вы просили!

— Скорее, отец. — Ужасный Ребенок закрыл глаза, будто в экстазе. Казалось, что он стоит на пороге кухни, полной восхитительных запахов. — Время пришло.

— Это так, Пижма — ты делал все, о чем я просил, но ты предатель по природе своей и каждый день начинал с того, что было выгодно Квиллиусу Пижме. Стремясь к власти, которую я тебе обещал, и страшась моего гнева, ты предал Штокрозу, Нарцисса и прочих своих союзников, однако оставил лазейку, чтобы вернуться к ним снова, если наше предприятие не увенчается успехом. В один прекрасный день у тебя может появиться новая, ошибочная идея, что выполнение моих просьб перестало быть выгодным для тебя. Я хочу избавить нас всех от недоразумений в будущем. — И Чемерица бросил констеблям: — Делайте, что я сказал.