Джон Райт - Туманы Эвернесса

Ворон ударил его ногой, но по горе бледного жира прошла только легкая рябь.

— Ты только хвастаешься своей красотой! — крикнул он. — На самом деле ты вонючая куча дерьма!

Где-то высоко зло прогрохотал гром; но здесь, под милей железа и камня, все было тихо, как в могиле.

Похититель поднял Ворона над головой так, что ноги человека не касались стола.

— Ты не такой как мы, и мы не упрекаем тебя за это, — произнес из темноты гортанный голос. — Но разве нельзя быть повежливее? Мы не судим о тебе по внешности, потому что для нас она не имеет значение. Попытайся хотя бы немного понять нас.

Похититель бросил Ворона в железный ящик, дюжины заостренных дощечек и гвоздей вонзились в его руки, ноги спину и бока, нанеся неглубокие раны.

Могучие руки не отпускали его. Появилась дюжина голов, ворча и пуская слюни, и начали лизать его раны длинными черными языками, их носы и жирные щеки прижались к его одежде и царапали тело.

— Это что, ваша вежливость? — сказал Ворон спокойным громким голосом. — Это и есть ваша внутренняя красота? — Его лицо стало совершенно бесстрастным, спокойный взгляд выдавал внутреннее усилие. Дождь над крышей купола стал тише, гром перестал греметь.

— Но мы голодны! — сказал голос.

— Эгоист, жестокий эгоист, вот ты кто! Ты должен дать нам то, что мы хотим! — подхватил другой.

— Все должны разделять страдания своих товарищей! — добавил третий. — Во время отчаяния, когда мы обессилили и ослабли от голода, кто не украдет еду у тех, у кого она в изобилии? Кто не съест любого другого, чтобы спасти себя? Ты сам сделал то же самое: Гален рассказал нам, что ты ел его, чтобы накормить свою жену.

— Это было злое дело, — сказал Ворон твердым голосом. — Я сделаю все, чтобы исправить его. И вам не остановить меня, создания Луны!

Жирная рука протянулась, чтобы воткнуть вилку в бок Ворона.

— И как ты собираешь остановить нас, глупый слабак, — самоуверенным тоном спросил эхвиски, державший Ворона. — Мы накопили в себе силу тысяч людей, потому что едим те части, которые выбрасывают сэлки. Им нужны только кожа и форма; мы берем внутреннюю силу и уверенность в себе.

— Съедим первым его язык! — сказал последний голос. — Вы знаете, как мы ослабеваем, когда узнаем правду о себе… Я хотел сказать, когда ложь и пропаганда подрывают нашу решимость!

К этому времени дюжина ищущих рук уже держала цепи и приготовилась набросить их на Ворона; дюжина лиц монстров нюхала и лизала его; другие, насколько он мог видеть в полутьме, напирали сзади, плача и жалуясь, жирные складки тела прижимались к телам товарищей, и они, как поросята, которые толкаются, чтобы добраться до сиськи свиньи, толкались, чтобы добраться до тела Ворона.

Ворон мог двигать только пальцами, в которых все еще держал светящийся электрический шар, и он прижал ладонь к железному пруту рядом с собой.

В этот момент все монстры в комнате касались железных прутьев, цепей, кандалов или своего товарища, которые держался за что-нибудь железное. Жирные конечности дернулись, мышцы задергались в судорогах, огромные тела опустились на пол, слишком круглые, чтобы упасть. Некоторые застонали, из других полилась отвратительно пахнувшая жидкость, третьи замолчали, навсегда.

И вокруг стало абсолютно темно.

— Гален! Это твой стон я слышал?

Ему ответил стон, за которым последовало скрежетание цепи, три коротких скрипа, три долгих, опять три коротких — СОС.

Ворон на ощупь пошел к звуку. Его пальцы нашли плоть, кандалы и иглы, державшие изуродованное тело, распятое на колесе. Он попытался найти шею и плечи Галена, но его пальцы обнаружили, что эхвиски вырвали у Галена язык, выбили зубы и отрезали нижнюю челюсть. Из горла человека торчала длинная трубка, так что если бы в клетке жило какое-нибудь насекомое или животное, оно было бы вынуждено переселиться в живот Галена.

Руки Ворона затряслись, его чуть не вырвало.

Ему совсем не хотелось узнать, какие еще ужасы эхвиски сделали с телом Галена. Вместо этого он накинул шкурку волка на горло Галена и застегнул застежки.

Какие бы цепи не сковывали человеческие руки и ноги, они не смогли удержать более маленького волка, который упал на землю и встал на ноги, радостно лая. Ворон немедленно нагнулся, накинул кожу придворного, которую так высоко ценил сэлки, на горло волка и выпрямился. Вслед за ним выпрямился и обнаженный человек.

— Благодарю вас, сэр, кто бы вы не были.

— Меня зовут Ворон, сын Ворона.

— Черт подери! — воскликнул молодой удивленный голос. — Я надеялся, что вы из настоящего мира. Но, судя по имени, вы из мира снов, не так ли?

— Я — настоящий человек, не магическое существо, — ответил Ворон. — Я пришел спасти вас.

— О, боже мой! Надеюсь, это не очередной трюк. Агошкой не могут быть настолько хитрыми. Вы не могли бы опять зажечь свет? А то я ничего не вижу.

В руке Ворона появился огненный шар.

Гален уставился на него: черная борода, всклокоченные волосы, длинный инвернесс, на пальце магическое кольцо, в одной руке зеркало, в другой потрескивающий шар, в котором сверкают крошечные молнии, лицо странно серьезно.

— Да, ты не магическое существо, — рассмеялся Гален. — Какой я дурак! Хахахаха!

Он выхватил зеркало из руки Ворона и жадно поглядел в него.

— Черт побери! Да я совсем старик.

Отражение в зеркале показало седовласого мужчину с тяжелым лбом, широкими скулами и выступающим подбородком, окаймленным черной бородой с серебряными нитями, «соль с перцем».

Его лицо исказилось от страха. Гален поднял руку, соединив большой палец и мизинец как в салюте бойскаута. [40] Скаутский салют — отдается при полной униформе и в торжественных случаях, таких как подъём и спуск национального флага, и при произнесении скаутской клятвы. Вариантом этого символа-салюта является скаутский знак, во время которого правая рука поднимается до уровня плеча, два пальца — большой и мизинец соединены, два или три, в зависимости от возраста скаута, плотно сжаты (указательный, средний и безымянный). Три пальца символизируют три основных принципа скаутинга. Большой палец и мизинец, соединенные вместе, говорят о том, что в скаутинге старший помогает младшим.

— Это же тело Дилан Ньёрдинга! Как оно попало к тебе? Говори! — и он протянул обе руки к Ворону.

На Ворона напал странный паралич, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Я пришел из-за Венди.

— В-Венди… — Внезапно взор, полный радости и невыразимой надежды осветил лицо Галена.

— Я ее муж.

Гален, совершенно неожиданно, раскинул руки и обнял Ворона, паралич которого уже прошел. К своему бесконечному замешательству, Ворон обнаружил, что седовласый мужчина плачет в его руках, хныкая как ребенок, а он сам поглаживает его по спине одной рукой и приговаривает: