Марина Казанцева - Красный Кристалл

Лавар некоторое время помолчал, переживая давние события, а Лён подумал, что если Румистэль и тогда был старше его, то теперь и подавно старше, ведь было это очень давно. Так что, как ни крути, он самозванец. Возможно, он наследник Гедрикса, но не Румистэль. Напутала что-то эльфийка Нияналь.

— Записку-то давай, — толкнул он своего забывчивого друга.

— Пляши давай, — откликнулся тот, нахально зажимая за пазухой послание.

— Как же, заплясал! — язвительно бросил Лён.

— Тогда не дам!

— А я и не возьму! Иди обратно к графине и рассказывай, почему не выполнил поручение.

— Ну ты скотина! — удивился Ксиндара, доставая из-за пазухи записку.

— Идите, юноша, — высокомерно ответил наследник, отворачиваясь с надушенным фиалковыми духами посланием. — Когда вы понадобитесь, вас призовут.

— Кланяемся вашей милости! — умильно расшаркался Ксиндара. — Вы чуть чего, свистите, мы тут, у двери, на коврике сидим!

Он удрал прочь, смеясь своей шутке, а Лён подошёл к окну, разворачивая послание от Ираэ.

«Румистэль, нам необходимо встретиться. — гласила записка. — Возможно, я сумею помочь вам в вашем деле. Я жду вас в девять часов вечера на той скамейке, на которой мы сидели вчера утром»

Ираэ хотела ему в чём-то помочь. Может, она хотела указать ему, где спрятаны эльфийские кристаллы? Но это Лён мог узнать и без неё. Но, может, она поможет ему найти пещеру с Красным Кристаллом? Ведь горы велики, а вход в тайник наверняка хорошо замаскирован. Он может искать хоть целый год, но не найдёт даже при помощи волшебного зеркальца — оно ведь указывает только направление, и то в общем. Всё это было так, но Лён понимал, что его в гораздо большей мере волнует не возможность узнать что-либо о хранилище осколков, и даже не скорое обнаружение Красного Кристалла — его волновала встреча с Ираэ. Он вдруг сообразил, отчего не слишком усердно добивается права на сокровищницу Гедрикса и даже не слишком рвётся на поиски Пафа — и то, и другое было вполне в его власти. Он тянет время, чтобы был повод встречаться с Ираэ!

— Скажите, принц, почему маги живут так долго? — такой вопрос задала ему Ираэ, когда вечером он пришёл к условленному месту, как просила его в своей записке графиня.

Ночь ещё не наступила, но таинственный час на пределе заката был раскрашен в изумительно прекрасные цвета. Всё множество оттенков содержали облака, огромными скоплениями плывущие над морем — от тёмно-охряного с огненно-жёлтыми краями, багрово-синего, фиолетово-голубого до ало-розовых, насыщенных последним светом уходящего светила. Насыщенными цветами упивалось небо — от бледно-голубого поверх горящей закатной полосы до глубокого мрака вечной ночи. Вечерний ветер нёс влажную прохладу с моря, и деревья сада вторили его порывам, раскачиваясь и шумя ветвями. Отчаянно качали пышными головками цветы, и громким шёпотом в пришествие ночи беседовали травы.

Когда Лён подошёл, Ираэ уже сидела на скамейке, закутанная в тёмный плащ, как будто желала слиться с вечерним сумраком. Под деревом, где пряталась скамейка, царила темнота.

Вопрос, заданный так внезапно, привёл его в замешательство — не этого он ожидал от Ираэ. Но, видя то внимание, с которым она смотрела на него, Лён сам задумался. А, правда, отчего маги живут долго? До этого он не задумывался над этим — ему казалось совершенно естественно то, что долго жила валькирия Брунгильда, и так же долго жил Магирус Гонда. Наверно, и ему уготован долгий путь — гораздо дольше, чем обыкновенному человеку. Но почему?

Он медлил с ответом, и Ираэ продолжила:

— Маг Воронеро, которого вы сразили своим волшебным мечом, говорил мне, что до того, как прибыл он в Дерн-Хорасад, чтобы служить герцогам Росуано, он уже жил довольно долго. Возможно, ему было не менее пятисот лет. Не потому ли его жизнь была столь долгой, что он был дивоярцем? Он как-то раз вскользь упомянул о том, что именно Дивояр даёт магам долгую жизнь как бы в уплату за службу.

— Мне ничего об этом не известно… — пробормотал наследник. Ничего подобного ни Гонда, ни Брунгильда ему не говорили, а других дивоярцев он пока не видел.

— Когда я была ещё ребёнком, я часто слушала рассказы Воронеро о волшебниках, особенно о волшебниках из небесного города. Я также хорошо знакома с древним пророчеством, оставленным королём-магом о пришествии его наследника. Здесь, в Дерн-Хорасаде, хранится сокровищница Гедрикса, эльфийские кристаллы, а мы даже не можем приблизиться к ним, хотя и знаем, где они хранятся. Такое могущество, такая власть, такая сила — и недоступно!

Многие из рода Росуано пытались добраться до сокровищницы, они искали магов, волшебников, чтобы те им помогли обрести кристаллы — всё напрасно: даже дивоярцы бессильны перед препятствием, установленным королём. А пять лет назад к нам прибыла ещё одна волшебница, которую звали Нияналь. Удивительной красоты женщина. Она и рассказала нам о том, что скоро сюда явится наследник короля, принц Румистэль, и только он сможет пройти и все испытания, и возьмёт кристаллы. Она сказала, что хорошо знакома с принцем, поскольку немало времени они вместе провели в Дивояре. Кажется, они были друзьями.

Нияналь выглядела, как юная девушка, но сказала, что на самом деле ей не одна сотня лет. Она подтвердила слова Воронеро о том, что Дивояр даёт волшебникам это необычайное долголетие. К сожалению, в те дни моего кузена не было в городе — он уехал вместе с Воронеро в дальние области. Мне жаль, принц, что Ондрильо так нелепо стравил вас с Воронеро в схватке — наверняка он не жидал, что вы так легко прикончите своего собрата…

— Я не знал, что Воронеро дивоярец, — прервал эти слова Лён. Он нисколько не раскаивался в гибели «собрата» — тому надо было думать прежде, чем кидаться со всем усердием на выполнение приказа. И едва ли Воронеро пощадил бы противника, случись ему одержать верх — тут совершенно недвусмысленно чувствовался приказ герцога.

— Ах, я не об этом, — подняла на него свои прекрасные глаза графиня. Она выглядела взволнованной, и в наступившей темноте её глаза влажно блестели. Лёну вдруг почудилось, что за ними наблюдают. Как будто чей-то пристальный взгляд пасёт этот разговор и ждёт чего-то. Может быть, сам этот разговор в обстановке ночной таинственности задуман герцогом, а Ираэ лишь послушно исполняет задумку кузена?

— То, что Нияналь рассказала о Румистэле, врезалось в мою память, — продолжала Ираэ, — Я ждала его прибытия. Мне казалось, что с прибытием этого всадника на необыкновенном летающем коне снимет с Дерн-Хорасада чары и откроет дорогу в новый мир.

Лён слушал и было ему не по себе: он понял, что Ираэ находится под впечатлением от тех легенд, что рассказала её некогда эльфийка Нияналь, которая была хорошо знакома с Румистэлем. К тому же древние легенды, пророчества и неизбежно при том сочиняемые детали облекли образ принца-наследника в романтические одежды и сделали его героем грёз Ираэ.