Марина Казанцева - Красный Кристалл

— Не знаю, сколько правды в твоих словах, — медленно заговорил магистр, зачем-то грызя длинную сальную прядь своих волос. — Но знаю, что в основном ты не соврал: ты прибыл, чтобы разобраться в том, что происходит. Не нужно быть особо умным, чтобы понимать: с каждым голом становится всё хуже, и никакие казни не остановят это неумолимое вырождение земли. Я полагаю, через сотню лет вместо лесов тут будут сплошные болота, а вместо людей будут рыскать по пустым дорогам голодные ночные кровососы. Потом всё превратится в безводную пустыню.

Лён молчал, поражённый точностью этого предвидения.

— Смотри сюда, — и великан-библиотекарь не глядя стянул со стола своей огромной лапой, похожей более на лопасть мельницы, нежели на человеческую ладонь, бумагу.

— Вот это карта, составленная сто лет назад. Ты видишь границу моря? Она проходит в десятке лиг от Дюренваля. Дюренваль раньше был морским портом, ясно? Теперь береговая линия ушла на запад, уровень моря снизился. Море обмелело.

Лён взял со стола другую карту — меньшего масштаба. Там город Дюренваль уже выглядел, как точка, прилипшая к краю большой синей амёбы неправильной формы — это было море с многочисленным островами, а на другом краю его выделялась узкая лапа с глазком на основании, к которому клеилась одним концом витиеватая надпись на общем языке: Дерн-Хорасад.

— Скажи, волшебник, — горьким голосом спросил библиотекарь, — что с нами будет?

Как скажешь этому человеку: вы умрете? Лён видел прошлое этой земли, когда в первых заходах через магический портал проникал в эту местность. Может быть, он ходил по развалинам Дюренваля, где пылью были истлевшие черепа его обитателей. Странная, необъяснимая магия этого места скачками переносила дивоярца из будущего в прошлое этой обречённой земли. Кем-то была создана эта пространственная ловушка, в которой время шло своим ходом, независимо от внешнего мира. Гнойная пустула на теле Селембрис.

Не получив ответа, Кореспио желчно кивнул: он так и знал.

— Ты можешь объяснить, что происходит? — спросил он снова.

— Я ещё толком этого не знаю, — ответил Лён. — я даже сутью ничего не видел. Сначала казнь на площади… кстати, а откуда ты узнал, что я волшебник?

Магистр состроил такую мину, как будто хотел сказать: ну, тупой! Потом с усмешкой ответил:

— Крылатый конь — как думаешь, что это такое?

А, ну да! Мог бы догадаться!

— Что бывает с теми, кого вовремя не выявят? — спросил Лён в ответ. — Ну, я про тех, у кого проявляются признаки животных.

— Когда как, — отвечал магистр, — Если в зрелом возрасте, то обрастают шерстью, иногда видоизменяется тело. Но есть и более занятные вещи. Знаешь что, сегодня вечером в королевском парке будет большая королевская гулянка. Народу будет прорва, так что можешь смело забираться в самую толпу — никто и не заметит.

— А разве они не боятся, что среди них окажется какой-нибудь оборотень? А если оцарапает?

Верзила скорчил совсем зверское лицо и прорычал:

— Смеешься или что?! Когда от царапины кто превращался в зверя? Это врождённое свойство, ясно?! Просто дефект природы! Земля тут больная — вот и проявляется в уродстве! Это Лялямбр верит в сказки, а я учёный, я верю фактам!

Ради вечернего торжества библиотекарь принарядился в светскую одежду. Сбросив свой потёртый балахон из саржи, он облачился в достойную одежду и даже расчесал свои спутанные волосы, но красивее от этого не стал. С презрительной ухмылкой он смотрел на проходящих мимо разряженных кавалеров, словно развлекался в зверинце. Кореспио явно презирал свет и отпускал грубые шуточки по поводу напомаженных усов и завитых волос.

— Ты тоже красавчик, я смотрю, — задирал он нового знакомца. Годами учёному-библиотекарю было где-то не больше тридцати, но выглядел он на все сорок.

Женщин он презирал ещё больше, чем мужчин, и потешался над модой, по которой были одеты все придворные красавицы.

— Им надо под юбками приделать тележку на четырёх колёсах, — фыркал он в рукав, — Такую махину тащат на себе! Целая старьёвщицкая лавка! Киты, из усов которых сделаны эти гигантские колёса, наверно приняли бы этих дам за своих подруг — размеры очень подходящи.

Шутки были явно преувеличены, потому что дамы при дворе короля Киарана Железной Пятки были весьма привлекательны, хотя и одеты слишком широко. Но это, видимо, была такая мода. Действительно, ширина их кринолинов была так велика, что в танце паре приходилось держать друг друга за пальцы, при этом вытянув руки. Мало того, эта гора шёлка и кисеи сзади образовывала длинный шлейф, поверх которого ещё тянулись и длинные плащи из лёгкой ткани, прицепленные к низкому вырезу на спине. Это было совершенно бессмысленно, поскольку делало всякое движение женщины весьма проблемным — в танце шлейф от платья носили за дамой два маленьких пажа, а трёхметровый плащ она закидывала на плечо кавалера. Однако всё это делалось с таким изяществом, что трудно представить, что женщина носит на себе с десяток килограмм. Понятно, что для множества придворных любой дворцовый зал был бы мал, поэтому всё веселье перенесли в сад и танцы происходили на большой лужайке — повсюду, где только было видно, церемонно двигались пары, сопровождаемые усердными пажами.

— А то бы сделали им такие карусели, — продолжал потешаться магистр, — такую вертушку с кругом наверху — сажаешь туда даму вместе с её тряпичной лавкой, а сам бежишь вокруг, держа её за руку и вращая карусель. Нет, а что — идея хороша! Надо бы патент оформить.

— Пойди, что ли, потанцуй! — бесцеремонно пихал библиотекарь своего нового знакомого. — Когда ещё побегаешь вокруг такого стога!

— Румистэль, а у вас, у дивоярцев, бабы хороши? — наивно спрашивал учёный, склоняясь к уху маркиза.

В ответ невозмутимый дивоярец не глядя протянул палец, и от него проскочила к носу Кореспио быстрая искра.

— Ой! — болезненно вскрикнул тот и схватился за нос. И тут же заинтересовался:

— А это кто? Да это же тот самый паразит — этот чёртов прохиндей Лавар Ксиндара! Чего он тут делает? Его же место где-нибудь в сторожевой тюремной будке! Ой, ой, смотри, как разоделся! Ой, жемчугов-то на себя навесил! Щас перевесят! Смотри, красавец, не брякнись задом!

Ксиндара издали почувствовал внимание к своей особе и обернулся. Увидев здоровенного Кореспио, он скорчил мину и поспешил удрать в толпу. Прищурившись, Лён разглядел среди вспышек фейерверков, что все жемчужины, которыми была расшита пышная одежда мастера иллюзий, были поддельными — лишь видимость.

Когда магистр невесть каких наук отвлёкся, поймав слугу с подносом, и принялся придирчиво пробовать из всех бокалов, к Лёну из-за дерева подкрался Ксиндара.