Марина Казанцева - Красный Кристалл

Парень явно не осознавал некоторой противоречивости в своих словах — он повторял кем-то сказанные слова, как попугай, но, видимо, верил в них. Напуганный намерением своего господина, он поспешил убрать сапоги и принёс домашние туфли.

— Ну хорошо, — решил не противоречить обычаю маркиз. — Однако я выспался и ночью, скорее всего, не засну. Могу ли я пойти в библиотеку и почитать чего-нибудь?

Слуга заколебался, потом выглянул за дверь и прошептал, обращаясь к новому господину:

— До полуночи можно, только после вам придётся сидеть в библиотеке до утра, пока не рассветёт. А то попадётесь камарингам герцога Даэгиро — ничто вас не спасёт.

Дивясь на такие сложности этикета, Лён отправился в библиотеку, велев подать ужин туда. Пока магистр в отлучке, можно порыться в его картах.

При свете шести свечей, при наглухо задёрнутых шторах Лён уселся за стол в кресло хозяина. Ночь была тёплой, даже душной, а воздух в библиотеке пропах сухой книжной пылью, так что Лён задумался: а не впустить ли немного свежести в помещение? Он подошёл к окну и проскользнул за тяжёлую плотную штору, не пропускающую свет. Он потянулся было к запору, держащему раму, как вдруг одна мысль пришла ему в голову: как же они оставляют окна без решёток, если так боятся ночных кровопийц? Ведь любой твари ничего не стоит с лёгкостью выбить стекло и проникнуть в помещение, чтобы устроить там кровавую расправу.

Так и не тронув окно, он вернулся к столу и открыл первую попавшуюся книгу, лежащую на столе. «Ночные умертвия и бледные призраки грядущей погибели» — гласило заманчивое название. И пояснение: сия книга собрана из достоверных источников, как-то путевых заметок разных авторов и результатов научного исследования.

Посередине книги торчала изящная шёлковая закладка, вышитая тонкой гладью — явно подарок какой-нибудь дамы, подобранный нескладным верзилой-библиотекарем где-нибудь в нише возле дамского алькова, куда вход ему наверняка был заказан. Потому что трудно поверить, что громила Кореспио со своей грубой физиономией, крестьянскими лапами и сальными патлами мог приглянуться какой-нибудь здешней изнеженной красотке. О, нет — те явно предпочитали томную красу местных кабальеро!

«Выходят они с наступлением ночной тьмы, — гласили обведённые чернилами строки, написанные похожими на рунную вязь буквами. — большие и маленькие, тёмные и прозрачные, воющие воем и молчащие молчанием — все жаждущие живой крови и алчущие человеческого духа.»

Лён быстро заглянул в начало книги и нашёл имя автора: записки монаха-отшельника Скарамуса Разноглазого, живущего близ города Дерн-Хорасада. И далее уже с особым интересом принялся читать.

«Вампиры бывают разные: от малых тварей, с писком летающих во тьме и припадающих к яремной вене неосторожного путника, уснувшего на краю дороги, на сеновале, возле городской стены и по причине опьянения не дойдя до дома, до средних, собою напоминающих клыкастую свинью с длинным чешуйчатым хвостом и до самых крупных: рогатых жаб размерами с корову, которые столь же скоры на прыжок, сколь тупы умом. Самые же опасные считаются говорящие чудовища, ходящие на задних лапах и называющие себя сквабарами. Эти особенно страшны, поскольку ласковым говорением из среды кустов могут заманивать несведущего путника прямо себе в пасть. Особенностью их является чрезвычайно ядовитая слюна, а также кровь и когти. Хочу предостеречь своих учёных собратьев, кои изъявили честь приникнуть к чтению моих записок, что не следует ни в коем случае пытаться сотворять противоядие от сквабаровой отравы. Таковое дело однажды пытались совершить придворный лейб-медик Его Светлости герцога (вымарано) учёный-эскулап Парацис Свергулапский. Оное дело окончилось ужасным и трагическим исходом, ибо те пациенты, что не умерли от противоядия, в дальнейшем претерпевали физические страдания, выражаемые в животных проявлениях: как-то выросшие внезапно на головах у них рога, косматые хвосты и заострившиеся ногти. Таковые проявления болезни передаются по наследству, поскольку иной подопытный себя чувствовал прекрасно, лишаясь всякой подверженности простудам, кашлям и прочим недугам человеческого естества. При том наблюдения показывали, что такой подопытный, не теряя человеческой рассудительности, тем не менее приобретал прискорбное свойство искать внимания у противоположных полов, будь то мужчина или женщина. Рождение ребёнка у такой пары, будь даже один из супругов человеком чистым, имело непредсказуемый научно результат. Иной раз младенец рождался чистым, а иной раз с признаками чужеродства. Последних умерщвляли сразу, как явное проявление присутствия бесовского начала. Однако позже у младенца из такого брака могло возникнуть проявление нечистой крови, а могло оное дело скрываться до зрелых лет. Ввиду такого скорбного результата простых научных экспериментов Его Светлость издал указ подвергнуть всех испытуемых и их потомство быстрой и безболезненной смерти, чтобы предотвратить распространение заразы. К великому нашему сожалению, придворный медик, что был поставлен на такое дело, допустил оплошность и в качестве средства умерщвления избрал яд горписа, известного своим молниеносным действием. Глубокой ночью, одетые в чёрные рясы для сокрытия своего истинного вида, прислуга и медики вынесли тела умерших. Их сбросили в глубокий ров, куда выносили городской мусор для поддержания в порядке улиц. Засыпав мёртвые тела землёй, прислуга и медики скорей вернулись в город, ибо опасались нападения ночных вампиров. Утром же обнаружили захоронение разрытым, а на краю рва — следы ног, женских, мужских и детских. Трупов же не было и следа. По некотором размышлении придворный лейб-медик Парацис Свергулапский изрёк, что полагает, будто бы действие смертельного для человека яда горписа на тварей, привитых сквабаровой отравой, не действует, и ложные мертвецы очнулись и вылезли из рва. А посему постановил Его Светлость своим указом оборотней мужеска и женска пола отравой не травить, на виселицах не вешать ввиду их чрезвычайной живучести, а токмо жечь огнём до полного сгорания, а пепел после того смешать с сырой глиной для разделения частиц и обжечь для полного уничтожения заразы. На кирпиче, полученном от такой операции ставить герцогское клеймо, чтобы ни в какое дело строительства те кирпичи не шли, а выносились прочь и захоронялись в горах. Его же Светлость по своей гуманности разослал окрестным королевствам грамоты за личной подписью, честно предупреждая о возможности появления в их крае беглых заключённых со странною болезнию в своих телах, описав все наблюдения и все возможные метаморфозы, особенно же настоятельно советуя не предаваться соблазну жалости к несчастным и решительно отсекать от народа все признаки телесной заразы от демонской крови.