Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы

— Покушайте, сестрица. — убеждала её та степенная кикимора, что сделала замечание навязчивому кавалеру. — Дёрка у нас лучшая хозяйка в роду болотных кикимор. А как готовит суп из ужей!

Осипова не отвечала — сцепив зубы от злости, она смотрела на Квазимоду, как та обнимается с сестрой. И в самом деле, близнецы! Подкидыш, значит, из нечистой силы! То-то у неё ни родни, ни близких не было — нашли на улице, отправили в приют. И с самого совершеннолетия до сорока лет эта чума с жёлтыми глазами ни семьи не создала, ни мужа не имела. Да и кто польстится на этот мосол!

Осипова с раздражением схватила с земли и залпом выпила чакушку местной самогонки. Как выпила, так сразу вдруг почувствовала себя иначе — в глазах сначала поплыло, потом пошли круги, легко ударило в макушку и тут же отлегло.

Всё вокруг преобразилось: и воздух стал отчего-то запашистее — так чудно пахло мхами, травами, болотом. Чувства обострились — пространство словно раздвинулось, стало ощутимо ёмким. Осипова чувствовала, как сквозь её тело проходят земные токи — что-то впитывали её босые ноги, что-то сильное — оно протекало по голеням, расширялось к бёдрам, сладкой тяжестью отдавалось в животе и шло наверх — к голове, где порождало странный вихрь. Вся злость и раздражение исчезли, и Любовь Богдановна с изумлением увидела, что одежда на ней окончательно видоизменилась — вместо юбки и жакета на ней теперь было зелёное платье с неровным подолом до колен. На шее отчего-то появились многорядные бусы из сухих ягод, орехов и желудей. Венок на голове вдруг издал такой сильный и страстный аромат — тот ударил в нос и вызвал приступ жажды. Услужливо подсунутая посудина с вином оказалась очень кстати, и Осипова без всяких колебаний выпила и лишь тогда взглянула на своего ухажёра-лешего.

Перемена, что произошла с лесным уродцем, оказалась ошеломительна. На Любу смотрели зелёные глаза. Зелёные пышные волосы, зелёные брови, светлая кожа с зеленоватым отливом — он был странно и дико красив. На голове лесного человека был всё тот же венок, и всё та же козлиная шкура на плечах, но стал он выше и стройнее, и только ноги его от колена поросли длинным жёстким ворсом и оканчивались крупным волосатым копытом.

— Ночь преображения. — прошептал он.

Осипова в изумлении огляделась и увидала, что и поляна, и гости стали иными.

Кикимора Дёрка превратилась в девушку с такими же зелёными волосами, как у прочих. Её глаза, хоть и оставались чёрными и небольшими, засияли совсем иначе — словно огоньки. Она осталась так же тонка, даже худа, но обрела стройность и гибкость, словно болотная осока. И Стэлла тоже изменилась — помолодела, распрямилась, короткие волосы её тоже стали зелёными. Костюм на ней бесследно растворился, а вместо него явилось платье, искусно сотканное из травы и украшенное цветами.

Все прочие тоже преобразились — теперь на поляне веселилась толпа самых разных существ — все они были сказочно необычны, фантастичны и безумно хороши! Некоторые обросли шерстью, другие оделись в папортники, иные в шкуры, третьи — в листья, четвёртые в платья. Волосатый шар превратился в невысокого человека, а его длинные травяные волосы — в подобие одежды. Все они прыгали и веселились, пили и целовались. А вокруг этой толпы плавали голубые и зелёные огоньки, порхали ночные мотыльки, восходили с земли тонкие язычки тумана.

— Ночь преображения. — повторил зеленоглазый, и Люба взволнованно спросила:

— Ты кто?

— Смотря когда. — туманно ответил он. — смотря с кем. В этих северных сырых местах, среди холодных зим и кратких лет мы заскорузли, зачахли и обросли корой. Но в ночь преображения волшебное вино нас возвращает к нашей юности.

Осипова обернулась и поискала глазами Вакуолю — та распустила пучок, обрядилась в платье из листвы и теперь кружилась в радостном хороводе. Полнота Натальи утратила прежнюю дебелость, теперь женщина казалась просто красивой — по-славянски упитанной, но резвой.

— Что же это за вино? — изумилась Любовь.

— Я ж говорю — берёзовые почки. — лукаво улыбнулся козлоногий. Его глаза вдруг стали большими, засияли, словно светлячки, и в этот миг над верхушками деревьев пронёсся долгий вздох, словно земля проснулась.

— Летим! — закричала Дёрка и потащила сестру-близняшку куда-то под сосновые шатры.

— Летим! — закричал и засмеялся зеленоглазый человек и схватил Осипову за руку.

Себя не помня, она помчалась, как сумасшедшая, в густую темноту. Босые ноги ловко выбирали путь — ни сучка, ни шишки под стопою, как будто что-то внутри неё само знало, куда ступить и делало это столь легко и просто, словно всю жизнь она носилась по болотам и скакала по лесам. Светляки зашелестели и кинулись следом, окружая её голову и плечи, словно зелёная фата.

С разбегу она влетела под тяжёлые своды сосновых веток и вдруг почувствовала, что потеряла под ногами опору — земля куда-то сгинула, и Осипова стремглав полетела вниз, крича и кувыркаясь. Но в тот же миг кто-то ухватил её за руку и легко втянул на круп странного животного.

— Что это? — едва переводя дух, спросила она у своего кавалера — это он поймал её.

— Сила земная. — ответил он, и Люба увидала, что сидит она на спине зелёного коня, и что вместо головы у этого коня — тот, зеленоглазый. До пояса он оказался человеком, а дальше — конь! И мчится это странное существо большими долгими прыжками среди болотных кочек — от кочки к кочке!

— Сиди крепко и держись за меня. — сказал он ей, и женщина увидела, что со всех сторон её окружает то же призрачное стадо — женщины верхом на полулюдях-полулошадях. Мужчины превратились в долгогривых кентавров, а женщины сидели у них на крупах. И всё это неслось с гиканьем, криками и хохотом.

Летела, разлохматившись, как ведьма, Наталья — она своими крепкими полными ногами сжимала бока крутого жеребца, человечий торс которого порос, как бугристыми корнями, мощными мышцами. Юбка задралась на ней, бесстыдно открывая ляжки. Наталья резко свистнула — и кентавр под ней вдруг взмыл от земли и поднялся в воздух, и понёсся над ночным болотом с хохотом и криком.

— Свисти! — крикнул Любе зеленоглазый.

— Я не умею! — в панике прокричала она. Как это так — взять и взлететь?! Так не бывает!

— Свисти! — громовым голосом рявкнул кентавр и очередном прыжке вытянулся всем своим крупным телом над водной гладью. Ещё мгновение, и его копыта обрушатся в чёрную воду, покрытую ряской и пузырями! Дальше нет ни кочки — только топи!

Вне себя от ужаса, Любовь вдохнула полной грудью пахнущий болотной гнилью воздух и что было сил выдохнула его через сжатые губы. Раздался не то свист, не то пронзительный визг, но в следующий миг поток воздуха упруго подхватил коня и вознёс его над мерцающей бездной, над кочками, над чахлыми берёзками, осинками, орешником, над влажною землёй.