Марина Казанцева - Жребий Судьбы

Замешан парень был во многом — ещё с прошлого года имелась на него анонимка, что торгует он наркотиками. Было что-то странное с тремя молодыми оболтусами из той же школы, но при расспросах получилась такая чушь, что Воропаев махнул рукой — что-то про копыта, носы, уши. Чего-то там эта Тельмагина толкала ему, но участковый понял, что из этой скандальной торговки ничего путёвого не выжать.

Зато мамаша избиенного Мордвинова выдала уже нечто более конкретное. Правда, тоже выходила чушь: гражданка утверждала, что избил подозреваемый сразу шестерых. Но Воропаев тоже был не лыком шит и сообразил, что слишком много пострадавших тоже не хорошо, и ограничился одним.

Сложнее было с прошлогодними чудачествами подозреваемого — педагоги что-то явно недоговаривали и старались уйти от темы. Только инцидент с поджогом выглядел правдоподобно. Одно плохо — училка, которая была очевидицей, отказалась говорить.

— Маргарита Львовна, как же так? — изумилась директор. — Вы же сами привели его к завучу! Всего закопчённого! Оборванного, грязного!

— Ну да! — вступила завуч Изольда Григорьевна. — Подтвердите, Маргарита Львовна!

— Я не стану. — тихо, но твёрдо ответила та, и по её немигающим тёмным глазам, глядящим прямо, все поняли — она не станет.

— Что с ней такое? — спросила директриса, когда участковый и математичка ушли.

— Кто её знает! — пожала плечами завуч. — Говорят, что у неё сын в армии, и с тех пор она сама не своя. В церковь ходит.

— А… — с пониманием кивнула директриса. — Но, стоит ли уж так переживать? Я вон сколько случаев уже слышала: возвращаются из армии живы-здоровы, мускулов только нагуляют. Преувеличивают про то, как там плохо. Я вот пока ещё ни про кого не слышала, чтобы там убили. Ну и чего она надеется в этой церкви: что вымолит чего-нибудь?

— Кто знает. — вздохнула завуч, грузно поднимаясь с места. — У каждого свои причуды.

— А всё же хорошо, Изольда Григорьевна, что у нас с вами нет детей. — сказала Вероника, глядя в спину Изольде.

— Да, Вероника Марковна, хорошо. — вздохнула та.

Так что с упрямой математичкой Воропаеву обломилось — никаких подробностей попытки поджога он от неё не узнал. Тогда решил действовать по обычному плану и отправился к соседке Косицыных — Евдокии Ивановне Клоповкиной.

— Что?!! — так и завибрировала грузная неопрятная старуха, узнав, что на Косицына-младшего заводят дело. Она скорее втащила участкового в свою квартиру и принялась с наслаждением излагать ему свои соображения. Чего он только не наслушался! Битый час ему рассказывали и про кота в ботинках, и про гномов, и про мандариновые шкурки в мусорном баке. И уж особенно про какую-то мудрёную кислоту, которую ей этот тип подбросил в дом.

— Он пытался вас отравить? — безуспешно допытывался участковый. Куда там! Старуха заколодилась на том, что подозреваемый пытался извести её путём наведения порчи.

— А что его отец? — спрашивал сбитый с толку Воропаев.

— Уважительный мужчина. — отозвалась Клоповкина. — И жена у него приличная, и детишки хорошие. Да вы хоть Клавку с третьего этажа спросите, она вам скажет, как той зимой Зойка шкурки мандариновые выносила! А кот-то мне и говорит…

Сбежал он от неё, еле оторвался, только напоследок она ему тетрадку втиснула в руки — якобы, там все доказательства. Ну, что напишешь по такому случаю? Кто сможет выжать из этой бестолковой болтовни хоть каплю смысла? А Воропаев смог. Составил отчёт о том, что подросток Косицын систематически издевается над пожилой соседкой, подливает ей куда-то там кислоту, пугает нечистой силой, подбрасывает чёрных кошек — словом, занимается бытовым хулиганством с целью изжить соседку.

— Оружие? Да, видел я у него оружие. — подтвердил Тельмагин. — Он угрожал мне — куртку всю изрезал. Копылов и Серёгин свидетели.

Свидетели всё подтвердили и подписались. И посоветовали обратиться к некоему Комарову. Что-то с ним подозреваемый такое сделал, что Комаров уже полтора года лечится.

— Не знаю я ничего. — угрюмо отвернулся Комаров — небритый, угрюмый и худой тип двадцати двух лет. Сидел он безвылазно дома, курил постоянно в коридоре и жил на иждивении родителей. О его заболевании красноречиво свидетельствовали многочисленные трусы, висящие на верёвке над его головой. Вся маленькая комната Комарова провоняла мочой.

— Ссытся по ночам. — просто объяснила его мама, усталая немолодая женщина в обтрёпанной косынке. — Замаялась стирать.

Обстановка дома Комаровых была очень бедной, да и жили они на улице, где стояли вдоль одной стороны сплошь одноэтажные домишки. Небольшое подсобное хозяйство занимало дворик — Комарова торговала зеленью на рынке, а её муж-инвалид налаживал обогрев в теплице.

— Газом пользуетесь? — заметил зоркий Воропаев. — Не положено. Составлю акт.

Комаровы дружно заголосили — их уже не раз штрафовали, да жить-то как-то надо! Даже дворовый пёс тоскливо стал завывать.

Был ещё один хороший случай с подозреваемым. Говорят, он похитил и удерживал девочку из своего класса — целую неделю искали. Только никаких актов от этого инцидента не осталось — потерпевшая уехала с родителями за границу. А прежний участковый не стал составлять никаких бумаг, и даже более того — снюхался с матерью подозреваемого и стал жить с ней в гражданском браке. Эх, жаль — такое дело пропадает! Ну хоть бы одна зацепка! Но, от всех этих неясных свидетельств осталось у Воропаева твёрдое убеждение, что сильно виновен этот Косицын во многих делах. А если Воропаеву что-то показалось, не будет тому человеку жизни, который его в этом убедил.

И ещё одно очень странное происшествие в подъезде того дома: кто-то страшно изуродовал безобидного местного эксгибициониста, о котором знала вся районная милиция и который никому вреда не причинял. Ну приведут его, придурка, в отдел, сделают внушение и отпустят. Но, в последний раз он накололся так, что до сих пор на улицу не может выйти. Воропаев видел снимки, сделанные в больнице: словно огненные когти прошлись по тщедущному телу этого мелкого извращенца — долго не заживали на нём следы ожогов, особенно было изуродовано лицо. Теперь ему на улицу не выйти — его рожа, как вывеска стала: лупи сюда — на ней был фиолетовый отпечаток ладони. Медики сказали, что это внезапно возникшее бугристое родимое пятно вывести невозможно.

Но вот что странно, краплёный господин уверял, что получил такие раны от девчонки. Может, не разглядел в темноте? Они ведь, эти эксгибиционисты, предпочитают прятаться где-нибудь в тени. Хотел его Воропаев потрясти хорошенько, пригрозить СИЗО, дело завести, чтобы вспомнил получше: не пацан ли его так ошпарил? Да посмотрел на эту гнилую тварь, плюнул от отвращения и ушёл — руки марать неохота.