Дуглас Брайан - Вендийское проклятие

И весь мир вокруг был прекрасен. Самые яркие зеленые листья распустились на деревьях в саду Катабаха, самые голосистые птицы прилетели сюда, чтобы встретить утро.

Когда Илькавар с сияющими глазами сообщил Конану о своих наблюдениях (умолчав, естественно, о том, как он восхищается лично его величеством), киммериец весело рассмеялся.

– Так часто бывает, когда из подземелья выходишь на волю и обнаруживаешь, что все еще жив! Мне знакомо это чувство, мальчик,

Илькавар покраснел и отвернулся. Конан уже забыл о нем. Он внимательно осматривал сад возле гробницы.

– Гляди!

Илькавар повернулся и увидел странные следы. В мягкой почве отчетливо отпечатались чьи-то руки и ноги. Следы были человеческие, в этом не возникало ни малейших сомнений, но…

– Он шел на четвереньках? – замирающим голосом спросил Илькавар.

– И это еще не все, – добавил Конан. – Глянь-ка, как они вывернуты. Такое ощущение, что ему переломали все кости, но он все равно куда-то полз.

Они двинулись вдоль следов, желая выяснить, куда же направлялось непонятное существо.

– Оно нигде не останавливалось, – заметил Конан. – Следы везде ровные и отпечатки одной глубины. Оно не топталось на месте, не сомневалось в выборе пути. Оно целеустремленно ползло к выходу из сада.

– Это меня успокаивает, – сказал Илькавар.

– А меня настораживает, – отозвался Конан.

– По крайней мере, оно не намерено разгуливать по моим владениям, – пояснил Илькавар.

Король посмотрел на него с легкой, чуть печальной усмешкой.

– Ну да, – сказал Конан, – оно покинуло твои владения, потому что явно намерено разгуливать по моим.

Возле ворот, ведущих из сада на улицу, следы обрывались, и Илькавар робко пригласил Конана разделить с ним трапезу.

– У тебя, небось, не осталось ничего съестного в доме, – возразил киммериец. – А ветчину я вчера прикончил.

– На кухне был окорок, а в леднике наверняка есть сыры… И хлеб еще был, – сказал Илькавар. – Вина здесь большие запасы. Для меня было бы честью угостить в своем доме короля… И еще я боюсь выходить на улицу.

– А в «Зеленом медведе», очевидно, твой вид вызовет слишком много вопросов и привлечет чересчур пристальное внимание, – прибавил киммериец. – Что ж, не могу тебя винить за твою застенчивость. Я и сам не хотел бы сейчас показываться во дворце. У нас остался только один день, чтобы поймать всех негодяев и прекратить бессмысленные убийства в Тарантии. А убийства будут. Это существо – кем бы оно ни было – вряд ли отличается кротким нравом. Оно голодно и знает только один способ насытиться – убить.

Они спустились в кухню. Конан уселся на широкую скамью и привычно развалился у стены, а Илькавар неловко принялся кромсать окорок и сыр. Король даже не смотрел на него. Думал о своем, молчал. И насчет того, как неуклюже прислуживал ему Илькавар, не сделал ни одного замечания.

Илькавар попытался извиниться, когда случайно облил короля вином.

Конан только отмахнулся:

– Ты не слуга и не обучен этому. И рожден ты не слугой, а свободным человеком, поэтому… – Он не договорил и просто выпил вино.

Илькавар сел рядом – робко, на краешек скамьи.

– Поешь, – сказал ему король. – И перестань меня бояться. Я здесь для того, чтобы помочь, разве ты еще не понял?

Илькавар кивнул.

– Это существо… Как вы думаете, ваше величество, кто оно?

– Кем бы оно ни было, оно – порожденье того зла, что затаилось в гробнице Катабаха. Сейчас мы попробуем его отыскать. Начнем с воровского квартала. Там больше всего добычи, хотя она, боюсь, не самого лучшего качества. Впрочем, если оно – то, что я подозреваю, то ему безразлично, было бы мясо на костях.

– Разве вам не хотелось бы произвести некоторые… опустошения в воровском квартале? – спросил Илькавар. Он, кажется, хотел пошутить, но не сильно преуспел в этом.

– Кому жить в моем городе, а кому умирать – в моей власти, – резко ответил король. – И не какой-то твари принимать за меня подобные решения. Я совершенно не желаю, чтобы в моем городе на мостовых валялись трупы. В доме есть хорошее оружие? Мне кажется, вместо твоего игрушечного кинжала неплохо было бы обзавестись чем-нибудь посерьезнее.

Они покинули дом Катабаха в три часа пополудни. Илькавар не знал, чего он боится больше: идти в воровской квартал на поиски неведомого чудовища или оставаться в одиночестве в проклятом доме. В конце концов, Конан лишил его выбора, и Илькавар был благодарен королю за это.

Юноша плелся за Конаном и молча смотрел в его широкую спину.

Они оба облачились в длинные широкие плащи, оба скрыли лица капюшонами. В воровском квартале подобная одежда была обычным делом.

– Публичный дом, – заметил Конан между делом и показал своему спутнику на ничем не примечательный домик с цветами на подоконнике.

Илькавар поднял голову и увидел в окне лицо женщины. Внезапно женщина завизжала и спряталась внутри дома.

– Что с ней? – спросил Илькавар.

– Не знаю. – Конан пожал плечами. – Обычно проститутки реагируют на появление мужчин прямо противоположным образом. Нужно узнать, что здесь творится.

– Вы намерены зайти в публичный дом, ваше величество?

– Не для того, о чем ты подумал, болван!

Конан толкнул дверь и вошел.

Женщина в ужасе смотрела на него.

Киммериец был прав – судя по одежде, дама явно занималась одной из самых древних профессий в мире. Она была наполовину обнажена, ее прозрачная юбка имела длинный разрез до середины бедра, и все желающие могли обозревать ее стройные ноги.

Браслеты и широкое ожерелье из поддельного жемчуга дополняли наряд красавицы.

– Имя, – сказал Конан отрывисто.

– Эланна.

– Почему ты испугалась?

– Здесь был… мужчина. Так нам показалось. От него дурно пахло, но от многих клиентов дурно пахнет.

– Продолжай, – приказал киммериец, когда она задохнулась от слез. И прикрикнул: – Мне некогда! Потом будешь рыдать.

– Он хотел женщину. Так нам показалось по его жестам.

– По жестам? Разве он не разговаривал с вами? -перебил Конан.

– Нет, он… он мычал.

– И вас не насторожил такой способ общения? – осведомился король, оглядываясь по сторонам.

В доме было довольно чисто. Имелось даже зеркало, довольно мутное, но все же сносно отражавшее мир.

– Господин, мы встречаем самых разных людей. Мы не привыкли интересоваться их личной жизнью. Бывают ведь мужчины, у которых вырезан язык… Неприлично было бы задавать лишние вопросы, особенно если у клиента есть деньги.

– У него были деньги?

– Да, господин.

– Как он выглядел?

– Мы не видели его лица. Он взял Винду… Они ушли наверх. – Она показала в сторону лестницы, которая, несомненно, уводила в отдельные комнатки, где девицы обслуживали посетителей. – Потом раздались крики… Когда мы прибежали, Винда… ее уже не было. Он ее…