Дуглас Брайан - Кошачий глаз

– Меня зовут Апху, – представился рослый незнакомец. – Я рад встретить новых людей в моей деревне.

– Ты хозяин этого поселения? – уточнил киммериец.

– Здесь живем только я и мои слуги, – ответил Апху, радостно улыбаясь. – Могу ли я пригласить вас ко мне, чтобы вы передохнули и вкусили пищу под моим кровом?

Мы с удовольствием принимаем твое приглашение, Апху, – вмешался Муртан, видя, что Конан колеблется. Молодому зингарцу вдруг показалось, что нет ничего более желанного, чем очутиться под крышей одного из этих круглых домиков и выпить прохладной воды из чаши, сделанной из половинки кокосового ореха. А угощение, которое сулил Апху! Наверняка какое-нибудь чудесное местное блюдо, приготовленное из смокв!

Конан посмотрел на Муртана искоса, и в глазах киммерийца Муртан прочитал явное неодобрение. Однако отступать было уже некуда: повернуться спиной и уйти – не лучший выход, когда предложение нанести визит уже принято.

Апху держался просто и приветливо. Казалось, он испытывает искреннее удовольствие, видя у себя в доме гостей. Первым в хижину вошел Муртан, за ним последовал киммериец. Галкарис ввел за руку сам хозяин; что до Сешет, то та наотрез отказалась входить.

Когда Апху попытался настаивать, она повалилась на землю и, лежа лицом вниз, закричала:

– Кто я такая, чтобы сидеть рядом с господами? Я недостойна разделять кров с моей госпожой! Я – никто, я – пыль и прах! Нет, я должна остаться там, где мне самое место, – в пыли и прахе!

Апху понял, что самое разумное было бы оставить ее в покое.

В деревне по-прежнему не было ни души, если не считать самого хозяина и его гостей. Впрочем, никто не задавал никаких вопросов. Конан понимал: рано или поздно эта загадка разрешится. Он не хотел торопить события.

Помалкивал и Муртан. Теперь он почти жалел, что согласился навестить Апху в его доме. То есть самому Муртану было здесь хорошо. Прохлада, вода, сладкие фиги – все как мечталось. Но настороженный вид киммерийца заставлял Муртана нервничать. Муртан привык доверять варварским инстинктам своего спутника.

А Конан явно ощущал здесь нечто нехорошее.

– Я хочу поднять эту чашу, полную чистой, прохладной воды, за доброе здравие моих неожиданных гостей! – произнес Апху.

Все присоединились к тосту. «Интересно, как там Сешет? – подумала Галкарис. – Она не вошла, но ведь и ее мучает жажда. Может быть, мне следовало бы выйти к ней с водой и напоить ее, коль скоро она отказывается находиться под одной крышей с нами».

Но Галкарис не осмелилась на столь самовольный поступок. Сейчас, когда она оказалась в доме, рядом со своим господином, она вдруг вспомнила о том, кем является на самом деле. Путешествие уничтожило было разницу между нею и Муртаном, но пребывание в обществе вернуло ей сознание своего положения.

Муртан явно наслаждался покоем и прохладой. Что до Конана, то он продолжал напряженно прислушиваться.

Они вели ничего не значащие разговоры – о погоде, урожаях фиг и разливах реки, которые зависели от таяния ледников в горах.

Наконец в деревне послышался шум – долгожданные топот ног, гомон голосов. Лицо Апху просияло.

– Мои люди вернулись с полей! – объявил он. – Теперь здесь будет немного шумно.

– Это не страшно, – ответил Конан.

– Разве госпожа не желает отдохнуть? – Апху перевел взгляд своих удивительных голубых глаз на Галкарис.

Девушка хотела возразить, сказать, что она никакая не «госпожа» и что отдыхать ей некогда… Но миг спустя подумала: «А почему, собственно, некогда? Какие важные дела удерживают меня от отдыха? И почему бы мне не побыть госпожой, коль скоро этот Апху настаивает, а мой господин не возражает?»

Она почувствовала, как веки ее отяжелели… и скоро уже Галкарис блаженно растянулась на циновке, сраженная крепким сном без сновидений.

Муртан недолго противился неге. Он с трудом успел дожевать последнюю фигу и с куском за щекой задремал рядом с Галкарис, обняв девушку одной рукой.

Конан давно улавливал присутствие магической силы. С первого момента их встречи с Апху киммериец инстинктивно не доверял ему. Но пока Апху не прибегал к своим тайным заклинаниям, Конан просто держался настороже. Едва лишь дыхание колдовства коснулось киммерийца, как мурашки предупреждающе побежали по его коже и короткие волоски на его загривке встали дыбом, точно шерсть у дикого зверя.

Теперь киммериец точно знал, что перед ним враг.

Он не стал дожидаться, пока Апху направит на него свое заклинание, и широко зевнул.

– Прости, добрый хозяин, – сказал киммериец, – от сытной еды и покоя меня потянуло в сон. Надеюсь, ты не сочтешь это проявлением невежливости.

И, не позволив Апху ответить, Конан рухнул на циновки и громко захрапел. Сквозь густые ресницы киммериец подсматривал за хозяином хижины.

Тот некоторое время пристально смотрел на простертого перед ним киммерийца, как будто не вполне доверял его внезапной сонливости. Но Конан храпел во всю мочь и делал это так беспечно и так от души, что всякие сомнения у наблюдателя рассеялись.

– В конце концов, это дикарь, – сквозь зубы пробормотал Апху. – Кое-кто полагает, будто физическая мощь в сочетании с неразвитым умом делает людей сильными и невосприимчивыми к магии. Ничего подобного! Человек образованный, умный сопротивляется заклинанию сильнее и дольше. А вот дикарь падает сразу. С ним не приходится долго возиться.

«Я вообще не привык церемониться с магами, – подумал Конан, слышавший каждое слово, – но подобными речами ты подписал себе смертный приговор. Посмотрим, как долго сможешь ты с твоими колдовскими штучками сопротивляться моим заклинаниям – доброму удару меча по шее!»

Он выждал, пока Апху выйдет из хижины, и повернулся лицом к стене. Здесь имелись небольшие щели, и Конан приложил глаз к одной из них.

Он увидел тех, кто вернулся в деревню. То были люди-гиппопотамы. Они снова обрели человекообразный облик. Все они низко кланялись Апху и что-то наперебой ему рассказывали.

«Очевидно, докладывают о происшествии в Палестроне, – подумал киммериец. – Что-то здесь не так. Одно с другим не вяжется. Эти чернокожие толстяки с большими физиономиями не показались мне опасными. Они были по-настоящему дружелюбны. И Сешет тоже относилась к ним хорошо. А Сешет… что-то знает. Возможно, она и сама не понимает толком, что именно она знает. В Стигии даже магия свихнулась… Но Апху – это зло, и в этом у меня нет ни малейшего сомнения».

Он решил подождать, посмотреть, что будет дальше.

Сешет, очевидно, сидела под стеной хижины и делала все, чтобы о ее существовании забыли. Во всяком случае, люди-гиппопотамы ее не замечали. Они топотали вокруг Апху, и каждый норовил подобраться к нему поближе. Апху охотно возлагал руки на их склоненные головы и говорил с ними ласково, отчего они расплывались в счастливых улыбках.