Дуглас Брайан - Остров жертвоприношений

Гжегош содрогнулся.

– Мы говорим о юной девушке! – воскликнул он. – О невинном существе…

– Да, – перебил Конан, – я и не утверждаю, что Ксана в чем-то виновата. Но так уж случилось, что она оказалась замешана в жуткую историю. И наша задача – выяснить до конца, что произошло на самом деле.

Он помолчал, наливая еще вина, себе и Гжегошу. Затем сказал:

– Расскажи еще немного про тот демонический хохот, который ты слышал в степи.

– Это был злой и громкий смех, – сказал Гжегош. – Я не видел существа, которое смеялось. Только слышал. Впрочем, я уже все тебе об этом рассказал. Теперь я вообще сомневаюсь в том, что что-то слышал. Может быть, я просто обезумел от отчаяния.

– О нет! – Конан покачал головой. – Поверь мне, Гжегош, ты слышал то, что слышал. Не приписывай себе сумасшествия, У тебя вполне ясный взгляд на вещи. Уж я-то умею разбираться в людях! Некое незримое и злобное создание желало завладеть Ксаной.

– Почему, в таком случае, оно не забрало ее сразу?

– Помнишь, что сказал тебе дед? «Оно вернулось». Оно вернулось! И не сомневайся, Гжегош, оно побывало в вашей деревне! Просто оно предпочитает действовать руками людей, а не собственными силами. Может быть, оно не обрело еще воплощения в нашем мире, а может – вообще бесплотно и нуждается в посредниках. Это еще предстоит выяснить.

– Но Ксана никогда не интересовалась ни духами, ни демонами… Она была самой обычной девушкой, только очень красивой, – Гжегош говорил так, словно мог убедить судьбу переменить решение и вернуть ему Ксану прямо сейчас.

Конан пожал плечами.

– Ксана, вероятно, вообще понятия не имела о том, что связана с темными силами. Такое случается, хотя и нечасто. Быть может, она была обещана в жертву злому духу…

– Нет, – Гжегош покачал головой, мы бы знали об этом! Да в нашей деревне никто не поклонялся злым духам. Исключено!

– Мне нравится, с каким жаром ты упорствуешь в своем невежестве, – задумчиво проговорил Конан. – Завтра мы с тобой отправимся в Мессантию. Попробуем что-нибудь разузнать о капитане галеры. Как его звали – Эдред? Жаль, что он мертв. Было бы намного проще, если бы мы могли его порасспросить.

Конан широко зевнул.

– Я буду спать, – сообщил он. – Последи за костром, чтобы не погас. Не хочется ночью окоченеть от холода, а ты так возбужден всеми этими разговорами, что все равно ведь не заснешь.

Киммериец растянулся у костра и заложил руки себе за голову.

Он уже начал похрапывать, когда Гжегош легонько потряс его за плечо.

– Что тебе? – Конан приоткрыл глаза.

– Я ответил па все твои вопросы, – сказал запорожец, – ответь и ты на мой.

– Ладно.

– Что общего между истинным солдатом и истинным философом?

– А, это… – Конан ухмыльнулся. И те, и другие занимаются вопросами смерти.

Он перевернулся набок и оглушительно захрапел.

В Мессантию Конан прибыл в сопровождении Гжегоша и одного из кушитов по имени Фланд. Оба корабля, и «Белит», и захваченная галера, остались в заливе Нэайси – ремонтироваться в ожидании капитана. Поговаривали, будто новичок – имелся в виду Гжегош – знает тайну какого-то сокровища и что Конан непременно найдет способ к этому сокровищу подобраться.

Киммериец не стал опровергать эти слухи. Тем более, что они вполне могли оказаться правдой.

Несмотря на бессонную ночь, Гжегош был полон сил и решимости. Бледный, с плотно сжатыми губами, он выглядел как человек, которому нечего терять и который не отступится от цели ни при каких обстоятельствах.

Чернокожий Фланд был человеком иного склада: немного ленивый, слегка трусоватый, он мог, однако, при случае проявить чудеса отваги. Из всех кушитов он был наименее суеверным. Это и заставило

Конана остановить выбор на нем.

Фланд не вполне понимал, вернули ли ему свободу, но выяснять это, задавая прямые вопросы, не стал. Он обращался к Конану по имени, не прибавляя «господин», и, поскольку киммериец не возражал, здорово приободрился.

Конан действительно не хотел оставлять кушитов в рабстве. Он предвидел некоторые возражения со стороны команды, однако не сомневался, что преодолеет сопротивление своих людей. В конце концов, из кушитов получатся отличные моряки. Конану доводилось плавать с чернокожими, и варвар успел оценить их силу и способность быстро учиться.

В Мессантии, не задерживаясь для того, чтобы поглазеть на чудеса, выставленные на рынках, киммериец сразу нырнул в самую зловонную и темную дыру из всех возможных. Впрочем, над лазом в эту дыру красовалась вывеска, призванная вводить в заблуждение добрых людей и убеждать их в том, что перед ними – таверна, где можно выпить недурное пиво.

Гжегош последовал за своим капитаном не без опаски. Уроженцу степей, ему не нравились такие тесные и темные места. Он чувствовал себя в них как в ловушке. Что касается Фланда, то кушит шел за Конаном доверчиво и спокойно. Он не сомневался в том, что капитан выведет их из любой ловушки, где бы они ни очутились.

Оказалось, что в таверне Конана хорошо знали. Сам хозяин, прищурившись и рассмотрев в новом посетителе давнего знакомца, устремился к нему навстречу. Они обнялись. Жирная лапа хозяина гулко похлопала киммерийца по лопаткам.

– Надолго в Мессантию? – пророкотал он. – Впрочем, не отвечай. Я и сам знаю, что на пару дней. Ну, садись, заказывай. Что будешь пить? Это твои друзья? Что будут пить они? И, кстати, есть ли у тебя деньги, чтобы расплатиться?

Конан засмеялся.

– Деньги есть, не сомневайся. Неси пиво на всех.

Хозяин при щурился.

– А этот черномазый – тоже с тобой?

– Да.

– Черномазому здесь нельзя.

– Брось ты, он мне прислуживает.

– А, – хозяин почесал бровь, – ну тогда ладно. 11усть сидит на полу. И тихо!

– Странно, что ты сделался таким ненавистником черномазых, – заметил Конан.

– Ну, иногда приходится… Здесь бывает приличная публика. Такие люди, которым не нравится, когда черно…

– Ясно, – перебил Конан. – А вот еще одна странность: что ты называешь эту публику приличной.

Хозяин добродушно засмеялся.

– Ну, не варвару-киммерийцу учить меня, какая публика является приличной…

Фланд уселся на пол, как ему и было приказано.

– Нам нужно кое-что выяснить, – сказал Конан. – И потом мы отсюда уйдем. Нехорошие вещи творятся поблизости. Я это шкурой ощущаю. А шкура у меня хоть и варварская и дубленая, но крайне чувствительная.

Хозяин притащил один кувшин пива на всех, придирчиво осмотрел монету, которую подал ему Конан. Киммериец хлопнул ладонью по скамье рядом с собой.

– Садись, поболтаем.

Хозяин охотно присел на кончик скамьи.

– У меня времени нет – рассиживаться да болтать, – предупредил он, наливая себе в кружку Конана.