Дуглас Брайан - Остров жертвоприношений

– Стало быть, эту девицу домоправитель сговорил Синрику с острова Илейв? – уточнил Конан.

– Да.

– Сделка состоялась?

– По слухам, Синрик собирается увезти свою новую игрушку на остров. Если только он уже ее не увез.

Гжегош тихо застонал сквозь зубы. Он едва мог владеть собой. Опять Ксану увели у него из-под носа! Ему вдруг показалось, что он вечно будет гнаться за нею, обреченный на это безнадежное преследование до конца дней своих.

Конан, впрочем, не разделял его настроения. Всего лишь еще одна преграда! Киммериец увидел в ней лишний повод не отступать. Судьба, кажется, вздумала бросить вызов Конану-варвару? Как бы ей, судьбе, не пожалеть о своей неосмотрительности! До сих пор Конан всегда одерживал верх…

Колечко выпало из руки киммерийца и улеглось па столе. Хозяин уставился на изумруд жадным взглядом, однако хватать кольцо не спешил. Знал, что Конан успеет его опередить. Нужно было ждать дозволения.

И он знал, что получит это дозволение.

– Стало быть, тебе неизвестно, где именно сейчас находится девушка, – спокойно уточнил Конан.

Гжегош с трудом переводил дыхание. Ему казалось, что он находится в темной, тесной яме, в преисподней, где дымно и чадно. Сюда нет доступа солнечному свету, и человеческая радость никогда не переступит этого порога.

А Конам продолжал свои разговоры с гнусным типом – как ни в чем не бывало:

– Но если ты не знаешь, где она находится, – что толку в твоих откровениях…

Он накрыл колечко ладонью. Хозяин забеспокоился:

– Эй, погоди! Я же рассказал тебе про девчонку все, что знал! Тебе теперь известно, кому она принадлежит и где ее, в случае чего, следует искать.

– На острове Илейв? – прищурился Конан.

– Или в доме Эдреда, если Синрик еще не забрал ее, – уточнил хозяин. – Вы легко отыщете этот дом…

Он начал перечислять приметы, по которым даже совершенно чужой в Мессантии человек, как полагал хозяин, без всякого труда найдет дом Эдреда: пивная с кривыми ставнями – от нее налево – далее зеленная лавка с одноглазой хозяйкой – от нее направо, по переулку вверх, мимо дома с цветником, там еще хозяйка горбатая… и так далее, так что в конце концов Гжегошу стало казаться, будто в Мессантии живут сплошь кривые, одноглазые и горбатые, не говоря уж о хромых и одноруких.

Конану, очевидно, был известен этот специфический взгляд хозяина на людей и дома. Киммериец слушал его описание совершенно невозмутимо. А как еще можно смотреть на вещи, если сидишь на пороге преисподней?

Колечко осталось у хозяина, а трое спутников выбрались из кабака и остановились, прислонившись к стене и моргая, не в силах сразу приноровиться к яркому солнечному свету. Попутно выяснилось, что, пока оба белых посетителя вели беседы с хозяином, их черный собрат, сидевший на полу, ухитрился выпить все пиво, до какого только дотянулся. Теперь по лоснящейся физиономии Фланда гуляла счастливая улыбка, в то время как Гжегош выглядел несчастным, а Конан – озабоченным.

– Попробуем отыскать этот проклятый дом до заката, – предложил запорожец. – В темноте, боюсь, нам нипочем не разглядеть всех этих кривых и горбатых.

– Ты прав, – неожиданно для парня согласился с ним Конан. – Найдем его поскорее и засядем где-нибудь поблизости. Может быть, нам повезет, и мы увидим, как девушку оттуда выводят. Тогда останется только перебить всех и забрать ее… Пустяковое дело.

Гжегош покосился на киммерийца, но промолчал. Конан знал, что происходит у него в душе, и дружески добавил:

– Ты ведь не думаешь, что за купленной рабыней Синрик отправит целую армию? Он сочтет, что довольно будет пары слуг да телохранителя, а с такой охраной мы разделаемся в два счета.

Гжегош просветлел лицом и улыбнулся. Впервые за все это горькое время он начал по-настоящему верить в успех.

Небольшой дом Эдреда показался Конану до странности непохожим на владельца. Обычно дома приобретают некоторое сходство с теми, кто в них живет. У хвастуна и фасад жилища раскрашен в яркие цвета, у неряхи дом заляпан пятнами грязи, у скупердяя все выкрашено темной краской и нет никаких украшений…

Дом Эдреда ничем не напоминал самого Эдреда. Это было скромное на вид, уютное, хорошо обустроенное жилище. И еще этот дом так и призывал остаться в своих стенах навсегда, расположиться со всем своим скарбом и в тишине и спокойствии ожидать прихода старости.

Когда Конан поделился этими соображениями с Гжегошем, молодой человек только пожал плечами.

– Но ведь Эдред почти не живет здесь, – заметил он. – Домом занимается его управляющий… домоправитель… Как там этого прохвоста называют! А он – старик и любит комфорт.

– Кажется, ты не так глуп, как я боялся, – ответил Конан. – Что ж, это приятное открытие.

Они втроем сидел и у стены соседнего строения, полуобвалившейся хижины, и изображали двух чужаков, у которых нет ни гроша, чтобы переночевать в гостинице. Так, отдыхали и глазели по сторонам. На них обратят внимание только через три-четыре колокола, не раньше. А то и вовсе пройдут мимо.

Потому как подавать таким милостыню в подобных кварталах не любят – жители считают себя недостаточно богатыми для благотворительности. А гнать с насиженного места такого здоровенного детину, каким был киммериец, – себе дороже. Детина-то может и рассвирепеть.

Нет уж, пусть себе сидит, коль никого не трогает и драк не затевает.

Конан неустанно наблюдал за домом, а Гжегош места себе не находил от беспокойства. Что касается Фланда, то чернокожий кушит преспокойно заснул, свесив голову на грудь.

– Пока никакого движения в доме, – сказал Гжегош после долгого молчания.

– Я заметил, – коротко откликнулся Конан.

– Может быть, ее там уже нет?

– Подождем до темноты.

– А дальше?

– Как только солнце сядет, заберемся внутрь.

– Как? – удивился Гжегош. – Ворота закрыты, дверь прочная. Не будем же мы ломать дверь!

– Зачем ее ломать, когда можно просто открыть? – Конан пожал плечами. – Люди часто совершают эту ошибку. Пытаются отобрать то, что можно попросить добром.

– А ты сумеешь… – начал было Гжегош, но осекся.

Конан хмыкнул.

– Второго такого вора, как я, еще поискать! Ты мало обо мне знаешь, парень, и в этом, быть может, твое счастье…

Они помолчали еще некоторое время. Затем, в такой же тишине, съели имевшиеся у них припасы: кусок лепешки, немного вяленой рыбы и мятую гроздь винограда.

Темнело мучительно медленно, но затем Мессантия сразу, в мгновение ока, погрузилась во мрак.

Конан поднялся с места и огляделся. Никого и ничего. Переулок пуст, с далекой площади не доносится пи звука. Конан наклонился к Фланду, тряхнул его за плечо. Тот распахнул огромные черные глаза.