Гарри Тёртлдав - Легион Видесса

— Пустяки, — отмахнулся Скавр. Он встал, похлопал несчастного чиновника по плечу. Сейчас Марк не мог объяснить, что испытывал к Итзалину горячую признательность: даже с Сенпатом и Неврат он, кажется, так не смеялся.

— В таком случае я составлю меморандум, и средства будут перечислены и отправлены со всевозможной оперативностью, — сказал Итзалин. Он был счастлив отыскать предлог и улизнуть от римлянина.

— Да, пожалуйста, сделай это, — сказал Марк ему вслед. — Гарнизоном Гарсавры командует сейчас Гай Филипп, а у него терпения куда меньше, чем у меня.

Медленная ретирада Итзалина превратилась в паническое бегство. Покачав головой, трибун опустился на стул. Хотел бы он сейчас быть в Гарсавре, среди своих. Как ему надоело болтаться одиноким и неприкаянным под присмотром Императора в столице. Он снова вспомнил о том, как получил намдалени из рук Явлака. И обо всем, что произошло потом…

Через несколько дней весь финансовый отдел гудел от веселья. Входя, Марк успел услышать обрывки грязных шуточек…

— … знает, с какой стороны намазывать хлеб маслом, вот уж точно…

— … сказали бы лучше: “намазанная маслом задница” — вот более точное прозвище…

Когда бюрократы увидели Марка, в комнате воцарилось неловкое молчание. После катастрофы, постигшей Итзалина, они старались при Скавре не давать волю острословию. Марк прошел на свое место (чиновники избегали встречаться с ним глазами). Разговоры тут же сделались исключительно деловыми. Марк открыл папку и принялся подсчитывать длинные столбцы цифр. Эта работа требовала внимания и сосредоточенности. Как раз то, что необходимо, когда хочешь отвлечься от горьких мыслей.

— Сыграй еще, васпураканин! — выкрикнул кто-то, перекрывая громким голосом шум рукоплесканий. Человек двадцать подхватили этот возглас — и вот уже вся таверна зазвенела от крика.

Сенпат Свиодо положил лютню на колени и стал сжимать и разжимать пальцы. Он бросил комически-унылый взгляд туда, где сидели Марк и Неврат. Неврат крикнула ему что-то на своем языке. Сенпат кивнул.

— Прости, — сказала Неврат Скавру, вновь переходя на видессианский. — Я сказала ему, что он мог бы сейчас сидеть с нами и спокойно пить вино, если бы оставил свою ненаглядную лютню дома.

— По-моему, он наслаждается игрой, — заметил Марк. Неврат подняла бровь:

— Я тоже люблю сладкие сливы, но если съем целую корзину, то лопну.

Сенпат, конечно, собирался сыграть одну-две песни для собственного удовольствия, но вдруг обнаружил, что аудитория с горячей благодарностью слушает музыку. Далеко не последним из его слушателей был трактирщик. Он так высунулся из-за стойки, что едва не рухнул на пол.

Васпураканская шапка Сенпата лежала рядом с певцом, перевернутая. Сенпат пел уже почти два часа. Возбужденная толпа густо окружала его, не позволяя уйти.

Первые такты знакомой песенки понеслись по таверне. Загремели рукоплескания. Толпа подхватила припев: “А мы пьяней, пьяней вина!.. ”

— Ему надо бы завести эту песню на полчаса, не меньше, — заметил Марк. — Может быть, тогда они упьются, свалятся под стол и позволят ему уйти к нам.

Трактирщик, похоже, держался того же мнения. Два его племянника наливали по очереди всем слушателям, стоявшим вокруг Сенпата. Еще двое помощников тащили тяжелые бочонки, разливая вино посетителям, сидящим за столами. Неврат подставила свою кружку, Скавр отказался — у него еще оставалось. Неврат заметила это.

— Ты жульничаешь.

— Тебе ли не понимать меня — с твоими сладкими сливами и полной корзиной…

— Пожалуй, это честно, — улыбнулась она. Затем посерьезнела, изучая его лицо, как теолог — трудный текст. Но когда она заговорила, голос ее прозвучал ровно: — Ты ведь довольно много пил в последнее время?

— Наверное.

Ее лицо прояснилось.

— Я тоже об этом подумала. По правде сказать, я сомневалась, имею ли право говорить об этом… Хотя, — добавила она быстро, как бы желая подчеркнуть, что ни в коем случае не хотела его обидеть, — невозможно винить тебя, особенно после того, как…

— Да, после того, как, — подтвердил трибун. — Но даже “после того, как” ты можешь смотреть на мир из горлышка винного кувшина лишь до определенного момента. А потом все, что ты будешь видеть, — это только кувшин.

Он помрачнел. Темные брови Неврат сошлись у переносицы. Она коснулась его руки:

— Все еще так плохо?

— Прости… — Ему потребовалось усилие, чтобы прийти в себя. — Я не знал, что все это отражается у меня на лице.

— Ну, случайный прохожий, вероятно, ничего бы не заметил, — сказала Неврат. — Но мы-то с тобой знаем друг друга уже давно…

— Да. Верно.

Марк вдруг сообразил, что знает Сенпата и Неврат, пожалуй, так же хорошо, как и других своих знакомых неримлян. Из всех женщин этого мира Неврат, пожалуй, была для него самой близкой, если не считать Хелвис… При мысли о Хелвис Марка опять передернуло…

И Алипии.

Но, в отличие от племянницы Туризина, Неврат не отделяли от Марка никакие титулы. Прежде чем Скавр сообразил это, его рука уже стиснула ее ладонь. Было что-то очень странное в прикосновении женской руки, покрытой такими же мозолями от рукояти сабли, как и его собственная. Поводья и тетива закалили пальцы Неврат. Она поглядела на Марка с удивлением, но не отпрянула и не отняла руки.

Как раз в этот момент Сенпат закончил песню. Он соскочил со стойки, невзирая на вопли, требующие еще песен, и сказал:

— Нет, нет, друзья мои! На сегодня хватит! Достаточно! Я тоже хочу пить!

Звук его голоса, не сопровождаемый лютней, заставил Марка отдернуть руку, как будто ладонь Неврат обожгла его.

— Так-так. Что тут происходит? — осведомился Сенпат, пробившись наконец сквозь густую толпу к маленькому столику. — Что вы тут оба замышляете? Ничего хорошего, не сомневаюсь.

Трибун был рад, что в его кружке еще плескалось вино. Он осушил остатки, уходя от ответа.

После маленькой паузы Неврат сказала:

— И не сомневайся.

Она говорила тем же ровным тоном, что и с Марком несколько минут назад. Должно быть, совесть ужалила Марка, потому что он вздрогнул. Но Сенпат ничего не заметил. Он тряхнул шапкой, в которой зазвенели медные и серебряные монетки — подарки благодарных слушателей.

— Вот видишь? — сказал он. — Все-таки мне надо было стать бродячим музыкантом.

Неврат фыркнула.

— Положи деньги в кошелек, — сказала она. — Шапка тебе еще понадобится. Там опять пошел дождь.

— Неужели он никогда не кончится?

Сенпат нахлобучил шапку на голову. Две монетки скатились со стола на пол.

— Пусть остаются, — сказал он, когда Неврат наклонилась было их поднимать. — Это осчастливит подметальщика.

Он положил лютню в кожаную торбочку и бегло поглядел на Марка.