Сергей Раткевич - Лекарство от смерти

Ты приходишь в себя.

На сей раз действительно приходишь — на крыльце того домика, куда вы с Дестином сломя голову прискакали. В руке у тебя цепь вызова.

Глубоко вздохнув, ты с размаху швыряешь ее на крышу домика.

«Авось найдет кто-нибудь».

Ты не думаешь о себе, о Дестине… ты вообще стараешься поменьше думать.

Оглянувшись на дверь, подбегаешь к своему коню, отвязываешь поводья и прыгаешь в седло. Конь бежит сам. Так, будто знает — куда. Может, и в самом деле — знает.

Ты уже не можешь увидеть, как выскакивает из гостеприимной избушки Дестин, у которого, как всегда неожиданно, проявился его странный дар, проявился, чтобы поймать обрывки твоих мыслей и эхо чужого голоса в них. Ты не видишь, как он лезет на крышу, достает заброшенную тобой цепочку и, сжав ее в кулаке, вызывает… вызывает… вызывает лорда Эргарета…

Как потом он вскакивает на коня и бросается следом.

Жаль, что ты не можешь этого видеть, тебя бы это очень утешило.

А конь бежит обратно. Быстро бежит, ровно. Вот и столица… через эти ворота ты выехал так недавно. На воротах — знакомый стражник. Стоит окликнуть его, и…

«И ты никогда больше не увидишь свою подружку», — сообщает голос в голове, а конь летит мимо, мимо ворот. Дальше, дальше, вдоль городской стены, к другим воротам…

Стоящий на них стражник пропускает тебя, ни о чем не спросив.

Подкуплен? Заколдован?

Ты не знаешь этого. Не можешь знать. Впрочем, тебя это не интересует.

«Тисаф… Тисаф… Тисаф…» — стонет снег под копытами.

К побегу Файрет готовился долго и тщательно. Он не сомневался, что за ним приглядывают. А значит, у него только одна попытка. Другой не будет. Что с ним сделают, если поймают, — представить страшно.

Следовательно, нужно сделать так, чтоб не поймали. И бежать придется далеко. Не в соседний город и даже не в соседнюю страну. И всю жизнь потом скрываться. Никогда не ведать покоя. И все же он ни на минуту не задумался о том, чтобы остаться, смириться и с благодарностью принять место личного ученика Великого магистра. Потому что уж лучше вовсе не быть, чем быть сволочью.

Остается побег и только побег!

Немногочисленные и тщательно отобранные вещи давно сложены, дальнейший путь разработан подробно и до мелочей, осталось самое главное, самое трудное — уйти из Ордена. Выбраться незамеченным. Это только кажется, что ученику мага, знающему в Фиргснерхе все входы-выходы, сбежать просто. А на самом деле мастера-наставники тщательно следят за каждым. А уж старшие ученики-то! Тем более за таким, как он. За личным учеником Великого магистра, избранным не за примерное поведение и успехи в магии, а за чудовищное ослушание и попрание интересов Ордена. Уж за такими-то наверняка наблюдает не одна пара глаз. И даже не две.

Вначале, когда только осваиваешь азы магической науки, тайного наблюдения не замечаешь вовсе. Потом, постепенно, начинаешь чувствовать. Когда ученик впервые приходит к наставнику с жалобой на то, что ему чудится, дескать, за ним следят, мастер получает ясный сигнал, что его ученик неплохо продвинулся в своем обучении — магическая настройка тела идет как надо. Дальше — больше. К магической слежке в Ордене настолько привыкаешь, что постепенно перестаешь ее замечать. До тех пор, пока ты лоялен Ордену, она тебя попросту не интересует.

А теперь как быть?

Файрет уже успел прочувствовать, что такое — быть личным учеником.

Липкая паутина чужих взглядов, советов, мнений и наилучших пожеланий облепила его со всех сторон. Если ничего не предпринять, она удушит его быстро и эффективно, спеленает в тугой кокон. А то, что впоследствии выберется из кокона… может, у него и вырастут крылья, вот только Файретом оно уже не будет. Файрет очень хотел сохранить себя, даже если ради этого придется навсегда остаться гусеницей.

А уж метод, коим Великий магистр предпочел добиваться своего… Великий магистр применил самую эффективную на свете пытку — пытку добротой. Доброта, участие, неспешные мудрые наставления… все ради твоего блага, и наставники один лучше другого. Они так мудры, им так трудно противостоять… их доброте, их мудрости, их неспешной благонамеренности… и когда они говорят, что черное — это белое, а белое — черное, им хочется верить! Они так разумно все объясняют. И все трудней вспомнить, что на самом деле это не так. Что на самом деле все с точностью до наоборот. Когда зло приходит в белых одеждах и ведет себя как добро… говорит как добро… когда не с чем сравнить… Начинаешь бояться — вдруг все это и в самом деле так?

Файрет почти физически чувствовал, как исподволь и незаметно растворяется его личность. А бороться было нельзя. Не с чем было бороться. Не с кем. Ведь врагов нет. Вокруг одни друзья. И разговоры сплошь и исключительно о добре. Великий магистр — сама доброта и участие.

«Бежать нужно! — холодея от ужаса, думает Файрет. — Не то я сам скоро превращусь в Великого магистра. Тогда бежать будет поздно. И некому».

В последнее время Файрет опасался смотреться в зеркала. Мало того, что они за ним подсматривали, так еще и страшно было уловить в своем облике ненавистные черты.

Файрет опасался спать. Во сне ему виделся Великий магистр в виде раскаленного клейма. Магистр нависал над ним, и Файрет чувствовал, как оплывает от жара его лицо, как дрожит, течет, становясь податливой, расплавляющаяся плоть. А боли нет, нет боли, какая боль, если все по-хорошему, все по-доброму? Больно становилось потом, когда клеймо с лицом Великого магистра обрушивалось вниз… обрушивалось, навек запечатлевая на лице Файрета собственные черты.

План побега созрел внезапно и был до смешного прост. Все предыдущие планы отбрасывались как чересчур сложные, а следовательно, ненадежные либо требующие применения могущественных чар. А ведь даже дураку ясно, что ученик нипочем не выстоит против взрослого мага и никуда от него не скроется. Так то от одного, а если — Орден?! А если еще и сам Великий магистр, который один половины Ордена стоит, за дело возьмется? А ведь возьмется, шутка ли — личный ученик сбежал! Такой удар по самолюбию и престижу! Конечно, возьмется. Даже не вопрос.

Нет, о таких планах даже и думать нечего.

Новый план разительно отличался от предыдущих. Хотя бы потому, что требовал минимальных магических усилий. Можно сказать — никаких. Он был таким наглым, что мог и получиться, да нет — должен был получиться.

«Надо пробовать! Другого выхода все равно нет».

Файрет схватил лист бумаги и торопливо написал несколько слов. А потом еще несколько. И еще…

Так. Сейчас главное — ни о чем не думать. Совсем ни о чем. А то ведь Великому магистру ничего не стоит проверить, что это там за идея крутится в голове у любимого ученика…