Вольфганг Хольбайн - Цикл Дегона. Печать силы

— Вулкан неспокоен, — пробормотал Хармфельд.

— Будет извержение? — спросил я.

— Извержение? — Капитан «Цуйдермаара» повторил это слово со странным ударением и, посмотрев на меня, покачал головой. — Не думаю. Я провел здесь более десяти лет, но извержения еще ни разу не было. Немного потрясет, выбросит пару искорок, вот и все.

Вздохнув, он резко отвернулся и вновь стал смотреть на город. Пожар бушевал по-прежнему, но стрельба и крики стихли. Впрочем, я вовсе не был уверен в том, что это добрый знак.

Внезапно раздался громкий звук бортового свистка. Посмотрев на мачту, Хармфельд вновь повернулся к острову и перегнулся через поручни.

— Лодки возвращаются!

Несколько минут он вглядывался в темноту, а затем подал сигнал рукой. Послышался громкий треск, блеснула, отбросив яркий свет на море, вспышка магния.

Хармфельд испуганно вскрикнул.

К «Цуйдермаару» приближались вовсе не пинасы, а одна большая тень. Это было не судно, а что-то коричнево-черное, блестящее и подрагивающее, как комок отвратительной слизи. Из него торчала дюжина гротескных конечностей.

— Это то самое чудовище, которое похитило маюнде! — выдохнул я. — Господи, Хармфельд, мы должны убираться отсюда!

Казалось, капитан «Цуйдермаара» не слышал моих слов. Парализованный страхом, он уставился на приближающегося монстра. Магний догорел, но матросы тут же выпустили новый заряд, чтобы осветить море.

Наконец-то Хармфельду удалось сбросить с себя оцепенение. Однако сделал он это вовсе не так, как я ожидал. Повернувшись, лейтенант начал дико размахивать руками, выкрикивая приказы на своем языке. Через несколько секунд на палубе «Цуйдермаара» поднялась невероятная суматоха. Матросы носились туда-сюда, забираясь на ванты и перетаскивая какие-то предметы. Корабль задрожал, как будто глубоко в его чреве забилось огромное беспокойное сердце.

Хармфельд снова повернулся к поручням. Море осветила четвертая магниевая вспышка, и я сумел разглядеть чудовище из протоплазмы, которое преодолело уже половину расстояния до «Цуйдермаара». Его распухшее тело непрерывно подергивалось, а то, что я поначалу сравнивал с паучьими лапами, при ближайшем рассмотрении оказалось целым лесом щупалец толщиной с человеческое тело — с их помощью он с фантастической скоростью передвигался по воде. Еще несколько мгновений — и монстр доберется до «Цуйдермаара».

Но до этого дело не дошло. Хармфельд отдал приказ, и уже через миг с корпуса корабля сорвалось оранжевое пламя. Раздался громкий взрыв — и море прямо перед монстром вспенилось. В воздухе запахло порохом. Когда лейтенант поднял руку, я услышал второй пушечный выстрел. На этот раз он был прицельным.

Чудовище изогнулось, замахав щупальцами, и море в один миг почернело от отвратительной крови монстра. В воздух взлетели комья протоплазмы, а затем с плеском упали обратно в воду. Я увидел, как одно из огромных щупалец оторвалось и, судорожно извиваясь, погрузилось в море. Я знал, что таких созданий невозможно победить механической силой, но пушечного снаряда было достаточно, чтобы почти разорвать его тело на две части.

— Огонь! — снова крикнул Хармфельд.

«Цуйдермаар» выпустил по чудовищу очередной заряд, и, к счастью, он попал в цель.

Монстра разорвало на части. В воздух ударил столб бурлящей морской воды и зловонной слизи. Корабль задрожал от отдачи выстрела и накренился.

Когда пороховой дым развеялся, на море уже было пусто, лишь местами виднелись ошметки черной слизи, а глубоко под водой что-то подергивалось.

Вздохнув, Хармфельд оперся о поручни и, проведя рукой по лицу, взглянул на меня.

— Вот видите, Крейвен, — сказал он, — это все, что нужно вашему непобедимому ужасному монстру. Добрые голландские пушки сделали свое дело. Все кончено.

Не ответив, я оглянулся и, сам не знаю почему, посмотрел в противоположном направлении. Облака разошлись, лунный свет пролился на море. В этот самый момент я понял, что Хармфельд был не прав.

Ничего еще не закончилось. Совсем наоборот, все только начиналось.

Здесь, в тысяче ярдов под землей и в двух тысячах ярдов под кратером Кракатау, было невероятно жарко. Это был неприятный, неописуемо угрожающий жар, удушающее дыхание, которое исходило от стен, пола и потолка и поднималось из кипящего озера лавы, пронзая воздух огненными гейзерами.

Вот уже час Дегон неподвижно стоял на берегу этого огромного озера и смотрел на движение внизу. Поверхность раскаленного озера непрерывно подергивалась, и это было не просто кипение лавы, не просто пульс вулкана. Под горячей поверхностью шевелились червеобразные создания, которые время от времени выныривали наверх и опускались в глубину, выбрасывая на десять-пятнадцать ярдов в воздух раскаленные капли лавы. Порой до рыбьего бога доносился глухой рев: ссаддиты высовывали из лавы свои безглазые головы и, словно рыбы, хватали ртом воздух.

Их количество вновь увеличилось. Слуги Дегона принесли им столько жертв, что этого было бы достаточно даже для того, чтобы утолить жажду ТУЛЬСАДУУНОВ. Момент, которого он ждал все эти годы, был близок.

Подумав о том, сколько жизней потребовалось на то, чтобы создать эту ужасную армию, Дегон почувствовал легкое волнение и страх. Даже ему, никогда не ценившему жизнь человека или любого другого создания, становилось страшно при мысли о том, какими были те существа, которых он собрался разбудить.

Однако сейчас пути назад уже не было. Конечно, решающий момент еще не наступил, но дверь в пространство ужаса приоткрылась. Он чувствовал ледяное дыхание ада, а его руки, спрятанные под длинной накидкой, были тому свидетельством.

Рассерженно мотнув головой, Дегон отогнал неприятные мысли и, сбросив с себя оцепенение, отошел от озера. Казалось, ссаддиты почувствовали уход своего господина — а был ли он их господином? — и озеро из расплавленной лавы забурлило сильнее. Капли лавы полетели настолько высоко, что слуги Дегона, стоявшие вокруг огненного кратера, отпрянули на пару шагов. Движение теней ускорилось.

Когда Дегон приблизился к узкой каменной лестнице, ведущей наверх, в те пещеры Кракатау, куда входить мог только он, путь ему преградил один из его слуг. Это был низенький худой человек с блестевшим от пота торсом и покрытым коркой грязи лицом. Он нес на себе отметины смерти, как и все те, кто пробыл слишком долго у бьющегося сердца горы. Кракатау был огненным богом, не терпевшим жизни рядом с собой. Он убивал одним лишь своим присутствием.

— Что случилось? — спросил Дегон.

— Простите, что беспокою вас, господин, — ответил раб. — Однако мы поймали человека, вторгшегося сюда.