Валерий Иващенко - Золотой Лис. 1-2 часть

— Иди уж, выбирай, ловелас, — он напоследок хлопнул рванувшего с места коня по крупу.

Чернявый и пыльный как подошва пастух покривился, но особо возражать не стал — а вдруг и в самом деле всё миром обойдётся. Лишь поцокал языком при виде, как здоровенный чёрный жеребец гонял кобылок туда-сюда, а особо строптивых даже безжалостно покусывал.

Очень кстати Ридд приметил в утреннем тенёчке костерок, на котором ещё пара табунщиков и тощий малец варили снадобье для двух подранившихся лошадей. Разговорить тех, посоветовать кое-что из ещё маменькиных рецептов, а потом под хорошее настроение напроситься на кружечку-другую травяного отвара, да с краюхой хлеба и хорошим, в пол-кольца ломтем колбасы — на это дипломатических талантов парня вполне хватило.

И не прошло нескольких минут, как Ридд обнаружил себя сидящим у костра и споро, с аппетитом завтракающим. А его Черныш всё гонял взволнованно ржавший табун, словно ворвавшаяся в рыбью стаю щука. Всё сновал там, и его голова выныривала из обеспокоенной лошадиной толпы в самых неожиданных местах.

— Ну, ты и нахал, — парень наконец покончил с угощением и встал, ухмыляясь оборотистости своего коня.

Горделиво потряхивая гривой, чёрный жеребец уже гнал сюда сразу пару облюбованных им кобылиц. Если одна, серебристо-белого и словно шёлкового окраса с белой гривой, на взгляд Ридда смотрелась очень даже и очень, то вторая по сравнению с ней выглядела какой-то захмурышкой, хотя и выдающейся золотисто-оранжевой масти.

— О, да то ж двухлетка, от нашего скакового чемпиона, — табунщик подёргал ус и усмехнулся, когда его утренний покупатель не торгуясь принялся отсчитывать двадцать запрошенных монет за трёхлетку и тридцать за недомерку. Золотых, естественно — но Ридд не видел смысла торговаться или скупердяйничать. Ведь цена вполне божеская, на ярмарках в неудачные годы до сотни доходило за рыцарского коня.

Коль сам Черныш выбрал, тут уже и к храмовнику ходить не надо — кобылки самые что ни есть первостатейные… пришлось даже надеть плащ и по старинному обычаю заполучить наброшенные на обеих страдалиц уздечки из полы в полу.

— Кстати, хозяин — попробуй осторожненько табун сторговать барону Шарто, который мускатный, — посоветовал на прощание Ридд, уже возвернув на пояс изрядно полегчавший кошель. — Он вроде бы войско собирает, наверняка хорошую цену даст и всех возьмёт…

Бегло проверив у испуганно косящих глазом покупок подковы (вряд ли Черныш в таких низких материях разбирался), Ридд не нашёл особо к чему придраться. И снова тёплый ветер в лицо, и снова путь. Правда, через некоторое время призадумавшись, куда же он так целеустремлённо направлялся, парень обнаружил у себя утреннее солнце в левом глазу. То есть, повинуясь невысказанному пожеланию, довольно скалящий при виде кобылок зубы жеребец держал общее направление на полудень — в становившуюся с каждым шагом всё ближе вотчину барона Шарто.

— У-у, морда твоя наглая, — попытался Ридд пристыдить того. — Ну ладно эта, серого муара белобрысая — если отмыть и на гриве-хвосте причесон сделать, в самом деле весьма и весьма.

Означенная блондинка в сомнении навострила уши, зато Черныш согласно мотнул головой и оскалил зубы в своей дьявольской усмешке.

— Ну а вторая-то зачем? — допытывался разморенный жарой, долгой дорогой и бездельем парень. — Чего это тебя вдруг на рыжих малолеток потянуло, извращенец ты этакий!

На этот раз конь дёрнул ухом и старательно изобразил на лоснящейся довольством чёрной морде раскаяние. Ну-ну, можно подумать, будто тут ему кто поверит! Не и наче как удумал, злодей этакий, что как старшую кобылицу обрюхатит и та уже отгонять от себя станет, захмурышка вторая как раз в самый сок войдёт. Вот уж воистину жеребец, прости, пресвятой Динас, что выразишься…

Обратно к полуденным границам королевства Ридд возвращался не спеша. Нарочито он свернул с королевского тракта и пробирался просёлочными дорогами, кривыми и извилистыми в той же мере, как и мысли в его голове. И всё же, если бы кому-нибудь в небесной сини вздумалось присмотреться пристальнее к этой одинокой человеческой фигуре отрёхконь, зоркий взгляд с удивлением приметил бы, что по мере приближения родины славного во всех краях муската продвижение одинокого путника постепенно замедлялось.

Иные края, иные ветры и совсем, совсем иные мысли одолевали парня в этих местах, где неброская и словно чуть суровая прелесть полуночи уступала место пылкой и словно вызывающей красоте пышного полудня. Как будто жгучая южанка встречала его, истосковавшись по этому взгляду и этим прикосновениям…

Колебался ли он? Вряд ли, уж самое главное было сделано. Не быть должным никому и ничему, свобода от всяких обязательств и клятв — но отчего-то Ридд счастливым от того себя не ощущал ни в коей мере.

— Хорошо тебе, Черныш! Понукают — скачи. Насыпали кормушку — хрумкай себе. А обо всём остальном пусть у хозяина голова болит, да?

Жеребец не обратил на ворчание разморенного обедом парня ровным счётом никакого внимания. Размеренно считал ногами путь, косил гневным взглядом на кляч редких встречных, а главное, не забывал периодически заигрывать с такой симпатичной белобрысой кобылицей…

Леса полуночных краёв уже давно сменились рощами, всё чаще дорога огибала пробивавшиеся из-под земли каменные гряды. Словно прорастающие когти дракона или ещё какого-нибудь исполина неведомого роду-племени, они торчали в самых, казалось, неподходящих местах и одним своим видом напоминали о предстоявшем.

А что предстояло? Если честно, Ридду больше всего хотелось быстренько забрать из тайников свои ухоронки и тотчас уехать из баронства Шарто подальше. Показать ему конские хвосты и порадовать зрелищем пыли из-под быстро удаляющихся копыт.

Эй, а как же Меана?

Воспоминание об эльфке резануло неожиданно свежей болью.

— Флора — если она метит в королевы, это её личные проблемы, — сердито огрызнулся Ридд и остановил коня.

Ощущение едва не совершённой ошибки сыпануло изморозью по спине так внезапно, что парень непроизвольно ухватился за рукоять трости и закрутил на месте свего Черныша, придирчиво высматривая возможные источники неприятностей.

Так-так… как-то незаметно межевая дорога уже в сумерках привела своих путников в одно из тех мест, кои землемеры обожают обозначать на своих картах и потом заставляют зазубривать учеников. Здесь сходились углами владения сразу трёх дворянских маноров, а посему не зря молва приписывала подобным местам всякие-разные, порою вовсе даже небезобидные свойства.

Обычно-то как? Ну заспорят двое ясновельможных — чей же вон тот лесок меж их владений, который уже подрос до такой степени, что не грех уже и под топор пускать. Один с азартом доказывает, что ещё прадед приобрёл его за звонкую монету, да ещё и готов перерыть в поисках купчей весь родовой замок. Другой с не меньшим жаром спорит, что дед выиграл ту рощицу у соседушки то ли в карты, то ли в кости, а посему именно ему сами боги велели прибрать к рукам строевую и деловую древесину. Или за какой заливной луг с сенокосами, на который ревниво косят глазом сельские старосты обоих дворян — поспорить, а то и позвенеть железом за такое богатство то дело почтенное…