Вальтер Моэрс - 13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

— Послушай меня, сынок. Сделай мне, старику, сегодня вечером одно одолжение. Ты же знаешь, как я ценю твой талант, как стараюсь тебе угодить. А сегодня я прошу: сделай кое-что для меня.

— Да не вопрос, Смейк. О чем речь?

— Я хочу, чтобы ты сегодня вечером проиграл.

Если бы мне сказали, что Атлантис ушел под воду, эта новость удивила бы меня, наверное, намного меньше.

— Уж больно ты стал хорош в последнее время. А дуэли устраиваются, в частности, для того, чтобы публика могла ставить деньги на гладиаторов. Я, между прочим, всегда получал с этого крупный барыш. А теперь все знают, что ты все равно победишь. Больше никто не хочет играть на тотализаторе. Понимаешь? Я терплю убытки. Послушай, ну что тебе стоит разочек проиграть? На следующей неделе выигрывай себе снова на здоровье, никто тебе слова не скажет. Я поставлю на твоего соперника и выиграю немного деньжат. Если честно, я уже сделал ставки. Да, я поставил все, что у меня было. Ты же не хочешь, чтобы я разорился, правда, малыш? Так что не разочаруй меня.

Не дожидаясь ответа, Смейк быстро развернулся и вышел.

Дым фугары последовал за ним, как послушный раб за своим господином.

Выходя на арену, я был словно в бреду. Гемлуту я не решился ничего рассказать, чтобы не впутывать его в это дело. Впервые за долгое время я снова испытывал тот же трепет, что и перед первой дуэлью, когда восходил на трон соискателя.

Противник заставил себя ждать. Публика бушевала. Зельцы швыряли на арену обглоданные початки.

Я понятия не имел, кто будет сегодня моим соперником. Обычно этот вопрос меня не интересовал, я был уверен, что справлюсь с любым. Да и теперь это не имело значения, если уж все равно было приказано проиграть. Я твердо решил сделать то, о чем просил Смейк. А что мне еще оставалось?

Наконец из оркестровой ямы послышался гонг, и на арену вышел мой соперник.

Нусрам Факир Оригинальный.

Мне стало ясно, почему Смейк выбрал именно этот вечер. Непревзойденный мастер гладиаторского искусства решил вернуть себе титул! Ставки на обоих противников, должно быть, взлетели до небес. Даже среди самых ярких звезд Нусрам Факир считался недосягаемой величиной. Он был самым великим, самым титулованным лжецом всех времен и народов.

Оригинальный. Все мы учились на его дуэлях. Все мы читали его учебники. Именно ему принадлежало изобретение так называемой стандартной затравки, которую все последующие поколения гладиаторов-лжецов использовали в различных вариациях на своих выступлениях. Он первый открыл названный в его честь Факиров кульбит, дающий гладиатору возможность совершить следующий ход в пятистах различных направлениях. Это он вывел понятие «белой лжи», такой своеобразной техники обмана, когда ложь преподносится легко и непринужденно, мило и безобидно, так что ей прощается все, даже сама ложь. Он придумал и «двойное пике», обманный трюк, отчаянностью своей сравнимый разве что с сальто-мортале без страховки или с хождением по канату с завязанными глазами. Его приемчик под названием «заход с фланга», обманный маневр, заход с фланга к своей собственной лжи, удавалось освоить лишь настоящим асам. Четырнадцать раз подряд он побил Зароастру Распутина (так называл себя самый удачливый из натифтофских гладиаторов-шарлатанов). Он изобрел так называемые танцы Нусрама, с помощью которых гладиатор изводит противника долгим хождением вокруг да около, а потом, усыпив его бдительность, быстро и решительно наносит удар стремительной, мастерской ложью.

Это благодаря ему гладиаторский спорт узнал, что такое «обманка», изящнейшая из фигур, соединившая в себе заячью технику заметания следов с изысканными пируэтами балерины. Он собственноручно изготовил лжеритмическую таблицу с тридцатью шестью тысячами всевозможных вымыслов и однажды устроил сеанс одновременного боя с двенадцатью лучшими гладиаторами современности и у всех у них выиграл. Нусрам Факир был живой легендой, гением, Филинчиком лжегладиаторского спорта. Проиграть ему было несложно. Он все равно так или иначе должен был меня победить. Добавлю только, что он был собаковолком, существом с человеческим туловищем и головой волколисицы. Такие экземпляры встречались в Замонии довольно редко, появлялись они вследствие спаривания добраньских быков и вервольфолисиц. Эти похожие на людей существа, естественно, не пользовались особой любовью, но, несмотря на отсутствие агрессивности вервольфолисиц и физической силы добраньских быков, все же имели с ними достаточно сходства, чтобы внушать окружающим трепет и уважение.

Недостаток животной физической силы собаковолки компенсировали выдающимся интеллектом и обладали редким шармом, перед которым не могла устоять ни одна представительница прекрасного пола.

И все же собаковолкам приходилось несладко. Большинство из них вели замкнутый, уединенный образ жизни, в одиночку скитались по Замонии и были неплохими столярами-поденщиками. Нусраму, как следует из его биографии, единственному среди себе подобных удалось пройти нелегкий путь от землекопа и столяра-поденщика до настоящего гладиатора-лжеца. За что его в среде собаковолков почитали чуть ли не как святого.

— Прошу простить мне мое опоздание, — обратился он к публике с галантным поклоном. — Для того чтобы попасть сюда, мне пришлось вырваться из свинцовой темницы Бухтянска, где меня долгое время удерживали вопреки моей воле и без всякого на то основания, а для этого нужно было сначала сесть на диету и скинуть пятьдесят килограммов, иначе бы мне ни за что не пролезть сквозь прутья решетки. А выбравшись на свободу, потребовалось потратить некоторое время, чтобы наесть обратно недостающую мускулатуру, — не мог же я предстать перед почтеннейшей публикой совершенным скелетом, этого не вынесли бы ни ваши, ни мои нервы. Особенно тяжело дались мне последние килограммы, для чего я питался исключительно кремовыми тортами, свиной ветчиной и напоследок съел еще несколько метров телячьих сосисок, на что, к моему величайшему сожалению, ушло на пару минут больше, чем ожидалось!

Еще даже не включали прибор, измеряющий силу аплодисментов, а он уже принялся околдовывать публику своими чарами, запросто расходуя свою фантазию, будто запасы ее были у него бесконечны. Правдивость его истории не вызвала сомнений даже у меня, и я наравне со всеми отчаянно хлопал в ладоши, так очаровал меня эффектный выход на сцену моего кумира.

Я никак не мог взять в толк, зачем это Смейку понадобилось так передо мной распинаться? Ясно же, что я так и так проиграю, буду я стараться для этого или нет. Да и проиграть такому сопернику не обидно. Он элегантно взошел на трон соискателя и изысканным жестом стряхнул невидимую пыль с подлокотника.