Вальтер Моэрс - 13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

— Правильно. Шестой вопрос. Предмет — идеетская филофизика.

Ого! Идеетская филофизика! Конечно, не самый сложный предмет универсума, но и любимой моей дисциплиной его тоже не назовешь. Эта странная смесь философии и физики явно предназначена не для тех, у кого всего один мозг.

— Что есть знание?

— Знание — тьма! — выпалил я.

Надо же! Это единственный постулат, сохранившийся у меня в голове со времен изучения филофизики в Ночной школе. Видимо, Филинчик все-таки не зря без конца его повторял.

— Так-так, неплохо. Похоже, Филинчик всему тебя научил. Тогда ответить на следующий вопрос тебе, наверное, не составит большого труда. Седьмой вопрос. Предмет — пространственные дыры. Что такое… серодород?

Хм. Серодород? Я знал, как он пахнет. Мне было также известно, что он является верным признаком наличия поблизости пространственной дыры. Но я не знал, что это такое.

— Я не знаю, — честно признался я.

— Подумай, сосредоточься! — потребовал Цилле. — Ты же все знаешь.

«Лексикон»? Что такое серодород?

Нет ответа.

Ну пожалуйста, «Лексикон»…

Нет ответа.

Серодородсеродородсеродород?

Ничего. Как всегда, когда позарез нужна его помощь.

— Не расстраивайся, мой мальчик, — проговорил замоним. — Я бы все равно приказал бросить вас за борт. У меня нет сердца. У меня нет души. И совести у меня меньше, чем у пещерного тролля.

— Как бы не так! — буркнул тролль себе под нос, но я все равно услышал.

— Скажи, зачем мне выполнять какие-то глупые, сентиментальные обещания, когда они не приносят мне пользы? Неужели ты думал, что я могу вот так запросто разбрасываться кораблями? Как ты наивен!

После всего этого я не мог не подумать, что замоним самое отвратительное существо, какое только когда-либо встречалось мне в Замонии в моих и без того в высшей степени богатых отвратительными существами жизнях.

— Спасибо, — сказал замоним. — Очень трогательная прощальная речь. Тащите их на палубу! Приговор обжалованию не подлежит.

Удивительно было видеть палубу «Молоха» без привычных облаков чада и дыма. Замоним приказал остановить все машины и построить команду на палубе. При хорошей видимости, на глазах у всей команды должен был произойти акт показательной казни. Два йети принесли и установили колонну с замонимом. Хор исполнил национальный гимн Замонии, в котором слово «Замония» было заменено на «замоним» и явствовали другие смысловые корректировки.

Остальные строфы были еще глупее.

Йети сдернули брезент с двух огромных пушек и сделали два бессмысленных залпа.

Потом через борт перекинули черную доску.

— Вам, наверное, кажется все это чересчур театральным, — проговорил замоним у нас в головах, — но что поделаешь, я очень сентиментален. Можно было бы, конечно, просто швырнуть вас за борт, но так, на мой взгляд, гораздо романтичнее.

Первым на доску затолкали Грота. Надо отдать ему должное — он не выказывал ни малейших признаков страха. Хоть мне было и не видно, но я точно знал, что внизу из бурлящей воды высовываются ощеренные пасти кровожадных акул — они сопровождали «Молох» повсюду. Способность сохранять при таких обстоятельствах присутствие духа заслуживала уважения.

— С акулами я расправлюсь в два счета, клянусь трезубцем Нептуна, — кричал Грот через плечо. — А потом вернусь и прикончу тебя, замоним!

Впервые в жизни Грот показался мне симпатичным.

— Где наши вольтигоркские музыканты? — поинтересовался замоним. — Какая казнь без музыки!

Йети вытолкнули на середину палубы трех вольтигорков, каждый из которых держал в руках по тарабану. Они начали настраивать инструменты. Цилле бросил на меня беспомощный, умоляющий взгляд. До него, кажется, постепенно начало доходить, что ему не удастся, как всегда, отболтаться и выйти сухим из воды. Только у меня тоже не было никаких идей.

— По моей команде!.. — рявкнул замоним.

Вольтигорки заиграли на своих тарабанах какой-то монотонный, заунывный военный марш.

— В воду его! — скомандовал замоним.

Два йети, вооружившись острыми баграми, стали подталкивать Грота к краю доски. Он сделал глубокий вдох.

Вдруг раздался собачий лай.

На «Молохе» не было собак, были только собаковолки и другие мутанты, которые хоть и имели явное внешнее сходство с собаками или волками, но все же считали себя выше того, чтобы лаять.

А тут лаяла настоящая собака. Другая вторила ей душераздирающим завыванием. Третья злобно рычала.

Йети удивленно заозирались.

Тут заржала лошадь. Павианы верещали, львы рычали. А собаки продолжали лаять, только теперь их были сотни. Правда, голоса их звучали несколько приглушенно, словно все эти животные сидели в одном большом мешке.

— Что это? — спросил замоним.

Он, конечно, ничего не слышал, но заметил всеобщее смятение. Один из йети подошел к нему и склонился над стеклянным колпаком. Он мысленно объяснил замониму, что происходит.

Налетевший порыв ветра разогнал последние облака дыма над «Молохом». Показалось хмурое небо, над кораблем нависла мрачная грозовая туча. Мы все подняли головы, так как звериные голоса слышались именно оттуда, сверху, и были теперь сильнее, чем прежде.

Слоны трубили.

Буйволы мычали.

Волки завывали.

Крокодилы шипели.

Над «Молохом» висела огромная черная туча. Очень необычная туча. Она не парила над кораблем на внушительном расстоянии, как это принято в кругу подобных природных явлений, нет, она нависала на расстоянии каких-нибудь двадцати метров прямо над палубой. И состояла она явно не из концентрированного водяного пара, как положено, — для этого она была слишком черной и какой-то нервозной. Не была она и из корабельного дыма, потому что уж слишком стабильно висела на одном и том же месте. Длинные черные струи, пронизывающие темную массу, грозили вот-вот вырваться на свободу и хлынуть во все стороны. Они постепенно распадались на все более тонкие и извивались в воздухе, словно червяки. Внутри тучи раздавались щелчки, будто там хлестали сотни кнутов.

Воздух трещал от напряжения, словно вот-вот должен был произойти мощный электрический разряд. А еще слышался голос, отдающий странные приказы:

— Хуууу! Хоттт! Хеее! Вверх! Хооо! Вниз!

Все на борту, как загипнотизированные, стояли запрокинув головы и смотрели вверх. Предстоящая казнь уже больше никого не интересовала. Замоним обо всем происходящем узнавал от йети, который стоял рядом со стеклянным колпаком.