Вальтер Моэрс - 13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

Мы пересекли широкую пустынную площадь, из пересохшего фонтана в центре торчал черный обелиск добрых двадцати метров высотой. Не меньше дюжины диких кошек лежали на дне фонтана, увлеченно вылизывая лапы. За обелиском возвышался самый огромный собор из всех, что я до сих пор видел в Атлантисе. Стены его были выложены из белого мрамора, а купол изготовлен из какого-то зеленоватого камня, только он был разрушен почти на треть.

— Добро пожаловать домой, — подмигнул мне Гемлут.

Собор. Широченная, не у́же главной магистрали города, лестница вела к парадному входу, охраняемому двумя небоскребоподобными циклопами. Дверь, а точнее, ворота стояли распахнутые настежь: одна створка, величиной с корму трехпалубного корабля, сорванная с петель, валялась на полу внутри, по-видимому, уже очень давно, поскольку из пазов тут и там пробивались пучки сорной травы, крапивы и чертополоха, а кое-где даже молоденькие деревца. Как только мы прошествовали по ней внутрь, в воздух взметнулись стаи голубей. Коричневые тонкие тени чуть слышно перешептывались в темных углах собора.

По другой, не менее широкой лестнице мы взошли на хоры. Внутреннее убранство собора вызывало в душе мрачные чувства и тягостные мысли: в нем царили запустение и разруха. Гнилые ступени вели в никуда, ветхие балконы-перемычки обрывались на полпути, валявшиеся повсюду раскрошенные блоки колонн и куски черепицы намертво вросли в пол, преграждая дорогу.

Сквозь дырявую крышу внутрь пробивались лучи заката, драматично высвечивая безжалостно искалеченные статуи в нишах. На одной стене я заметил высеченный из красного мрамора рельеф — скелет, в длинной мантии и с косой в руках.

Это место мне совсем не понравилось, но близилась ночь, а выбирать было не из чего.

— Во всяком случае, здесь нет крысехвостых, га! — заметил Гемлут, когда мы остановились на большой, поросшей мхом площадке и стали устраиваться на ночлег.

— Крысехвостых? А кто это?

— Га! Кто такие крысехвостые? Да кто их знает. С ними разве поймешь…

КРЫСЕХВОСТЫЕ. Не пользующиеся большой популярностью мутанты, имеющие сходство с голубем, крысой и тараканом. Крысехвостые достигают в длину полутора метров, имеют тело крысы, крылья и клюв — как у птицы, а лапы, усики и органы пищеварения — таракана. О дальнем родстве с крысами говорит также длинный, мягкий крысиный хвост. В результате самых тщательных исследований черепа этих животных ученым так и не удалось обнаружить мозг, из чего они сделали вывод, что органы центральной нервной системы у крысехвостых располагаются где-то в пищеварительном тракте, занимающем бóльшую часть внутренностей животного. Отсутствует также и сердце, которое заменяет чрезвычайно большая печень, без труда переваривающая даже самые ядовитые продукты и обеспечивающая одновременно циркуляцию крови, которая цветом, запахом и консистенцией напоминает тухлый яичный желток. Охотятся крысехвостые обычно под покровом ночи, хотя их пища состоит преимущественно из отходов и падали, в случае необходимости они нападают и на живых существ. Крысехвостые являются единственным из известных хищников, который в состоянии переварить даже кости, зубы и шкуру животного.

— Ого! Ты уверен, что здесь нет крысехвостых?

— Ну, стопроцентной уверенности у меня, конечно, нет. Га?

Похоже, я поспешил всецело положиться на табачного гнома.

— И часто ты здесь ночуешь?

— Случается.

— Как часто?

— Не один раз.

— Сколько именно?

— Хм… один раз точно.

— Всего один раз! Правда?! И когда это было?

— Вот привязался! Ну хорошо, сегодня будет первый. Доволен? А теперь давай спать, га?

Уже через пару минут спокойное, ровное дыхание Гемлута Гаванны превратилось в упоительное сладкое посапывание, а я так и не мог сомкнуть глаз. События, пережитые за день, все те удивительные вещи, которые я видел в городе, изводящий меня голод и, прежде всего, жуткая обстановка нашего ночного пристанища не давали мне заснуть.

Почему это роскошное, огромное здание до сих пор стоит пустое? Я видел сегодня жителей, ютящихся в самодельных хижинах и ветхих палатках. Почему же они не пришли в этот район и не заняли все эти бесполезно пустующие постройки? Мне вспомнились осуждающие взгляды, которыми нас провожали горожане, когда мы шли в сторону собора. Я думал о неопределенном будущем, ожидавшем меня в водовороте большого города. Потом усталость все же взяла свое и сон сморил меня.

Сон. Мне снилось, что мы с Гемлутом поселились в одной из квартир мраморного льва, но она вся состояла из одной огромной кухни-столовой, оснащенной множеством самых современных плит с горячими керамическими горелками, на которых аппетитно шипели хрустящие отбивные; мне снились большущие фантастические печи, в которых пузырились кипящим сыром гаянские пиццы и в округлых горшках булькали наваристые супы.

У меня в руке была здоровенная ложка, которой я должен был дегустировать все блюда по очереди. Но как только я зачерпывал новую порцию супа, квартира становилась еще больше, а вместе с ней вытягивалась и ложка, так что я в результате уже не мог поднести ее ко рту. Я разозлился и швырнул ее в окно, а через разбитое стекло в квартиру ринулись полчища крысехвостых и бросились пожирать все, что было в доме съестного. Один из мутантов прыгнул мне на грудь и начал жадно лизать мне нос и глаза. Он был очень тяжелый, я почти задыхался, а потом он сожрал и мое дыхание. И тут я проснулся. Действительность оказалась еще хуже, чем сон.

Явь. У меня на носу, жадно сопя, сидел восьминогий носопыр и старательно тянул всеми своими ноздрями воздух. А на груди у меня пристроился ночной кошмар, который, ехидно ухмыляясь, нагло поглядывал на меня.

Носопыр пискнул, кубарем скатился на пол и, отчаянно семеня ножками, живо затрусил к ближайшей щели. Я попытался прибить ночного кошмара кулаком, но он ловко увернулся, подпрыгнул и с гадким блеянием исчез в темноте.

Вне себя от злости, я вскочил на ноги и набросился на Гемлута с обвинениями. Тот спросонья ничего не мог понять. Мне потребовалось время, чтобы объяснить ему, что произошло.

— Подумаешь, плохой сон, га, — равнодушно махнул он рукой. — Ложись, надо спать.

— Это был не сон! Он сидел у меня на груди! А другой прямо на носу!

Тогда я еще не знал, что это были носопыр и ночной кошмар, только возмущение мое от этого было ничуть не меньше.

От возбуждения я не мог даже сесть, не то чтобы лечь. Тяжело дыша, я стоял посреди собора и скользил испуганным взглядом по темным углам. Зловещие тени вздрагивали на стенах, как языки черного пламени. Послышалось шуршание.